1. Ни он, ни другие люди его политической ориентации, называющие себя «либералами», никогда таковыми не были и слабо представляют себе, что означает слово «либерал».
2. Все эти люди не вполне подходят под определение «предатель», потому что для них это не предательство, а образ жизни. Точно так же бессмысленно упрекать профессиональную проститутку в измене кому-либо.
3. Вообще не имеет смысла обвинять в предательстве того, кто всегда служил твоему врагу.
Немцов родился в семье приличных людей: отец был заместителем начальника строительного главка, мать – заслуженным врачом страны. Когда-то и сам Борис был неплохим физиком и даже создал новый лазер. Потом он неожиданно стал народным депутатом РСФСР, выдвинутым «Демократической Россией» и профинансированным людьми с криминальным прошлым.
Причём, с одной стороны, он ещё заявлял о себе как о «левом центристе», с другой, активно поддерживал Ельцина в его борьбе против единства страны и его правый рыночный курс. В награду за поддержку Ельцин подарит Немцову пост главы Горьковской области, по моде переименованной в Нижегородскую, а местный областной совет, перепуганный угрозой роспуска, объявил его губернатором. Пять лет – с конца 1991-го по начало 1997-го – Немцов им и оставался.
Как губернатор он запомнился тремя очень разными лицами: успешного умеренного реформатора – для публичной политики; фигуранта проходивших чередой коррупционных скандалов и многомиллионных долларовых хищений и махинаций – для криминальной хроники; авторитарного правителя, задушившего оппозицию и свободную прессу – для журналистских расследований и экспертных заключений.
Считалось, что Немцов чужд экономического гайдаровского радикализма и оппонирует экономическим схемам Чубайса, защищая от него область. Отчасти это было верно, поскольку экономикой в его регионе занимался не Немцов, а работавший на него ЭПИцентр Явлинского, предлагавший иную, по сравнению с Гайдаром и Чубайсом (хотя тоже рыночную), модель экономических трансформаций.
В сфере же уголовной – потоком шли упоминания об исчезавших или оспариваемых суммах, связываемых с именем Немцова.
Это скандал с банком «Нижегородец» и присвоенными им двумя миллионами долларов. Это расхищения десятков миллионов долларов, выделенных Минфином заводу «Ока». Это приватизированный за 7 млн. долл. Балахнинский бумажный комбинат с оборотом в 250 млн. долл. Это исчезающие займы, распродаваемое имущество заводов, сделки с американским банком CS First Boston и Йорданом, покровительство сомнительным коммерческим фирмам «Ароко», банку «Нижегородский банкирский дом» и многое подобное.
Чтобы во всём этом, наконец, не начали б разбираться следственные органы, очень полезно считаться лидером неформального протеста. Постоянно представляющего доклады Конгрессу США. И любой интерес правоохранительных органов тут же будет расценен, как оказание давления на «оппозицию».
Конечно, решать тут должны специалисты, но можно предположить, что обществу будут интересны доклады типа: «Губернатор. Итоги», «Губернатор. Коррупция», «Губернатор. Итоги – 20 лет спустя», «Вице-премьер и дефолт», «Лидер протеста. Жизнь «узника совести»: доходы, состояние, акции, счета, курорты, загар».
Дела, конечно, прошлые. Но стоит ли вставать в позу «борца с тиранией» сегодня тому, кто двадцать лет назад стал создателем экспериментальной площадки отработки приёмов авторитаризма и манипулирования демократическими процедурами в своём весьма крупном регионе?
Стоит ли говорить о борьбе с коррупцией тому, чьё имя было с ней постоянно связано прежде?
Стоит ли объявлять какие-либо выборы нечестными – одному из организаторов массовых фальсификаций на выборах 1996 года?
В то время он объявлял себя «христианским демократом» и требовал торжественного перезахоронения «царских останков», хотя таковыми они не были признаны церковью.
Депутатом ему помогли стать деньги старых друзей, давно связанных с преступным миром. Как только Немцов стал губернатором, один из них стал его главным советником. Но когда тот захотел стать мэром Нижнего Новгорода и был им избран, друг-губернатор счёл, что советник много ему недоплатил, чтобы занять такой пост, и добился в Москве его уголовного осуждения.
Но популярность у Немцова тогда действительно была: пресса в регионе была под контролем и писала всё так, как было Немцову нужно, а в Москве его поддерживала высшая власть, и виднейшие СМИ тоже говорили всё более-менее «правильно», да ещё помогал образ «противника Чубайса». И именно этот образ помог стать первым вице-премьером. К марту 97-го Ельцин пришёл в себя после шунтирования сердца и решил сделать свой последний «рывок реформ». В общем-то, он к этому времени понимал, что всё произошедшее со страной обернулось катастрофой. Но никак не мог понять, что её последствия нельзя устранить воспроизведением породившего её курса, то есть рыночной экономикой. И думал, что всё дело в том, что в первый раз рынок строили не совсем правильно, а вот если его попробовать построить ещё раз правильно, то может стать и хорошо.
Ельцину нужно было новое правительство. Прежнее, полукоалиционное, было распущено, в новом премьером остался Черномырдин. Но вся сфера экономики отходила под контроль Чубайса, как первого вице-премьера. «Семибанкирщина», вернувшая Чубайса в политическую жизнь, распалась, и сложившийся тогда «Союз Четырёх» – Березовский, Гусинский, Ходорковский и Смоленский – опасаясь, что главный ваучеризатор доведёт страну до социального взрыва, при котором очень сильно пострадают они, в противовес добились назначения тоже первым вице-премьером нижегородского губернатора, как считалось – оппонировавшего Чубайсу в методах трансформирования экономики.
В правительстве стало два отвечавших за экономику первых вице-премьера: один к тому же был министром финансов, другой – топлива и энергетики, и второй первый должен был сдерживать радикализм первого первого.
Только схема не заработала: кандидат в ограничители Чубайса неожиданно сменил политическую ориентацию и перешёл от своих патронов на службу Чубайса. На сторону того, кого он должен был сдерживать в авантюризме.
Задатки всегда готового к предательству, даже по отношению к тем, кому обязан, у Немцова всегда были и в тот момент явно проявились. Предатель – он всегда предатель. Совместно они наметили новое приватизационное наступление, только теперь государственная собственность должна была отдаваться тем финансовым группам, которые были откровенно своими и патронировали этот процесс.
Решать, кто был хуже: Чубайс с Немцовым или Березовский с Гусинским – дело занимательное. Но первые сознательно шли на обострение социальной напряжённости, вторые её опасались и хотели избежать. Первые явно были ориентированы на подчинение страны международным структурам и видели основными хозяевами в ней западные кампании, вторые хотели быть хозяевами сами.
Политическая арена стала полем «битвы злодеев». К осени оба первых вице-премьера оказались в опале у Ельцина, и он урезал их полномочия: Чубайс лишился поста министра финансов, Немцов – министра энергетики. К весне эти две группы сошлись в схватке за крупный неподелённый ресурс нефтяного комплекса – «Роснефть». Идея завладеть ею родилась у финансовых кланов не сегодня, и ситуация обострилась настолько, что Ельцин решил оправить правительство в отставку: «Всех выгнать».
Хотя уже к концу 98-го практически все фракции Госдумы солидарно требовали отставки Немцова как вообще не приносящего никакой пользы и не умеющего работать. Но ему, в отличие от Чубайса, удалось остаться, хотя и с понижением, в новом правительстве земляка Кириенко, вместе с которым и с формально в правительство не входящими Гайдаром и Чубайсом, они довели страну одновременно до дефолта и до девальвации в августе 98-го.
С этого момента начался закат Немцова. В 99-м ему ещё удалось пройти в Госдуму и стать лидером парламентской фракции СПС. Но досталось так мало, что не мог он такого простить: лидером фракции быть почётно, но это не даёт полномочий брать кредиты, осуществлять банкротство банков, приватизировать собственность, управлять финансовыми потоками, распоряжаться экспортом нефти, что очень обидно. Чубайс получил РАО «ЕЭС», а потом – «Роснано», Кириенко – «Росатом», а Немцов – лишь маленькую фракцию непопулярной партии.
И он решил перейти на сторону Михаила Ходорковского. Перешёл. Но не угадал. А СПС потерпел электоральную катастрофу и больше не получал представительство в Думе. Во власти места не досталось. В серьёзной оппозиции тоже. Оставалось идти на улицу и протестовать против неудач своей политической карьеры. Немцов решил вспомнить перестройку. Но народ её вспоминать не хотел, то есть – помнил и ни в коем случае не хотел повторения.
Немцов попытался избираться мэром Сочи, который становился олимпийской столицей 2014 года, это могло быть интересным, имея в виду направленные в город финансовые потоки и окрестные земли – не удалось. Горожане не захотели отдать свою судьбу и имущество в руки лица, причастного к разрушению страны, ограблению народа в 92-м и 98-м, рвущегося к собственности и большим деньгам и постоянно предающего. Тем более, сочинцы явно не могли питать симпатий к человеку, предававшему Россию ещё во время Первой чеченской кампании и собиравшему подписи в поддержку исламистских сепаратистов и боевиков.
Самым ярким следом городской избирательной кампании стали официальные сведения борца с коррупцией и тиранией о его тогдашних доходах и имуществе:
– сумма доходов Немцова за 2008 г. – 183,4 млн. руб.;
– на счетах в банках находились 93,2 млн. руб.;
– в собственности акции нескольких десятков компаний;
– источниками доходов являлись финансирование от правозащитных структур разного рода, а также доходы от вкладов в «Альфа-Банк», доходы от операций купли-продажи ценных бумаг «Альфа-Банка», то есть от группы Фридмана-Авена, одной из спонсоров «болотных акций».
Немцова опять не поддержали россияне, и он решил бороться за свободу России в Конгрессе США, взяв на себя роль кого-то среднего между высшим моральным авторитетом России и её главным обвинителем. И приступил к составлению проскрипционного списка из числа политических противников, включая Владимира Путина. А также посоветовал Западу ввести «санкции по отмене для них шенгенских и американских виз, замораживание их активов, а так же активов их родственников за рубежом». Потому как, по Немцову, в отсутствии правосудия в РФ следует добиваться введения персональных санкций, как в Европе, так и в США.
Нет ничего нового в том, что Немцов не любит людей из составленного им списка, он вообще не любит тех, кто думает не так, как он, и проводит не ту политику, какую хотел бы проводить он.
Но, во-первых, нужно было бы всё же соотнести свои желания с желаниями большинства граждан России, которые тому же Путину доверяют.
Во-вторых, чтобы кого-то обвинять, нужно ещё заслужить такое право. Или, как минимум, его не утратить. Человек с политической биографией Немцова его утратил. Вместе с теми, кто в его время входил во власть.
Немцов упрекает власть, например, в том, что уничтожено независимое телевидение, лукаво умалчивая, что в 90-е независимым оно не было. Тогда оно зависело от таких, как Немцов. Потом стало зависеть от других.
Немцов упрекает власть в цензуре и фальсификации выборов... Как будто в 90-е в СМИ не было цензуры, и представителям оппозиции давали свободно присутствовать на телеэкранах на уровне представителей власти. Как будто политические единомышленники Немцова не фальсифицировали выборы и 93-го, и 95–96-х годов. И итоги выборов 99-го были сфальсифицированы ими же, иначе немцовский СПС не попал бы тогда в Госдуму.
Немцов обвиняет власть – лишь потому, что в ней его нет.
Политическая борьба есть политическая борьба. Немцов хочет бороться. Его право. Только проблема в том, что цивилизованными методами, то есть, путём апелляции к мнению общества, а не маргинальных групп сомнительной политической ориентации, бороться он не может.
Для большинства общества Немцов и такие, как он, давно уже стали презираемыми и отвергаемыми. И, не имея поддержки и уважения среди граждан России, Немцов полагается на её оппонентов и противников. И спешит оповестить правительства и парламенты Запада в негативном отношении к ненавидимым им политикам. Похоже, что Немцов и его друзья уже не чувствуют себя гражданами России, они чувствуют себя гражданами то ли мира, то ли Евросоюза. И, обращаясь к чужим парламентам и правительствам, стремятся к установлению в России не норм и законов, желаемых её народом, а норм и законов, желаемых чужими правительствами, то есть, к ограничению суверенитета страны. Подчинению её воле чужих государств.
Народ же России они из процесса принятия решений вообще исключают. Потому, что народ их не поддерживает, и потому они народ за это ненавидят.
Немцов и его команда борются не за демократию как возможность реализации в России воли народа, они борются за установление порядков, комфортных для себя любимых. Суть их действий – обыкновенный коллаборационизм. То есть служение иностранному государству.
СЕРГЕЙ ЧЕРНЯХОВСКИЙ доктор политических наук
