Выражение «права человека» стремительно ворвалось в наш политический лексикон, заняв там прочное место. Казалось бы, права человека – сфера, бесконечно далёкая от идеологизации. Но среди расхожих клише правам человека придаётся такая же идеологическая нагрузка, как и понятиям «международный порядок», «однополярный мир» и прочее.                                                  Из современных авторов, обращавших внимание на этот аспект, следует выделить американского социолога Иммануила Валлерстайна.

«26 августа 1789 г. французское Национальное собрание приняло Декларацию прав человека и гражданина. С тех пор и доныне она остается символическим утверждением того, что мы теперь называем правами человека», - пишет И. Валлерстайн. И далее задаётся вопросом: «…у кого есть моральное (и юридическое) право давать перечень таких прав? Если одна группа прав приходит в противоречие с другой, какая из них имеет приоритет, и кто это решает? Являются ли права абсолютными, или же они ограничены некими рациональными оценками последствий их применения? Эта последняя дилемма отражена в известном заявлении судьи Оливера Уэнделла Холмса, что свобода слова не предполагает права заорать «Пожар!» в переполненном театре). И, самое главное, кто имеет право пользоваться правами человека?» (1).

Оказывается, не все, и никто никогда не утверждал, будто права человека суть достоянием каждого жителя планеты. Права человека ограничиваются возрастными, гендерными, социальными признаками. Нет равенства между правами взрослого и правами несовершеннолетнего; правами преступника и правами законопослушного гражданина; правами умственно неполноценного и умственно здорового; Получается, права человека не имеют абсолютного характера, и их применяемость зависит от конкретной ситуации и социально-культурных установок, принятых в той или иной стране.

Если они не имеют абсолютного характера, тогда их приложение к каждой ситуации зависит от личных культурных установок и систем воспитания. Продолжая логический ряд: принуждение к трактовке понятия прав человека так, как их трактует тот, кто принуждает к этому других, есть принуждение представителей других культур подстраиваться под чужую культурную матрицу. Это особенно видно в политике западных стран, которые, принадлежа к единому цивилизационному пространству, методами информационного империализма подавляют право народов на свои права.

Относить права человека к естественным правам народов – не менее неоправданный максимализм. Для начала, следует выяснить, что такое «естественное право», и, если есть права естественные, есть ли неестественные? Где проходит граница такой естественности и неестественности? И кому даровано право определять эту границу, и является ли это право составной частью прав человека? Если да, тогда каждый индивидуум обладает правом самому себе определять объём прав. Если нет, почему именно право проведения границы между правами естественными и неестественными не входит в этот список?

Русский геополитик Иван Дусинский (1879-1919), рассуждая на тему естественного права народов, остроумно указывал, что естественность – это нечто, близкое к естественному существованию человека, т.е. таковому, каков он в природе, а не цивилизации. Современный человек существует в объятиях цивилизации, не природы. В природе же, т.е. в естественных условиях, живые существа ведут упорную борьбу за пищу и территорию. Следовательно, естественное право – это право на завоевание жизненного пространства?

Несколько под другим углом зрения проблему соотношения цивилизации и культуры рассматривал румынский философ Лучиан Блага (1895-1961). Он не касался прав человека (в его эпоху это было не так актуально), но метко провёл разделительную черту между цивилизацией и культурой, наполняя понятие цивилизации иным смыслом, отличным от того, который вкладывал в него И. Дусинский. По Л. Благе, цивилизация – это попытка человека свести к минимуму природные воздействия (стужа, зной, стихийные бедствия, защита от диких животных), обеспечив себе безопасное существование. Для этих целей человеческий ум изобретает множество приспособлений и механизмов.

Культура – понятие совсем иного порядка, сопричастного духовному развитию, а не борьбе за существование в физическом мире. Л. Блага делал вывод: «цивилизованно» живут даже животные, раз они борются за жизнь, применяя тот арсенал, каковым их наградила природа (3).

К какому порядку принадлежит понятие прав человека – культуре или цивилизации, в том смысле, как их толковал Л. Блага? Права человека превращаются в пропагандистскую дубинку, которою Запад хочет всё время стукнуть по лбу своих оппонентов (Иран, Россия, Северная Корея, Китай), обеспечив себе политическое алиби: я – не поджигатель войны, я – защитник обездоленных. Так было в Ливии, так происходит сейчас с Сирией. Запад убирает с дороги нежелательных попутчиков, борясь за своё геополитическое выживание. Следовательно, права человека – это та самая «цивилизация», (по Л. Благе), которая есть измышление идей и механизмов для обеспечения собственной сохранности.

Этим понятие прав человека напрочь лишается универсальности, которую ему пытаются придать американские и западноевропейские дипломаты.

Далее, равнозначны ли права человека и права наций, которые состоят из обладателей прав человека? Вопрос непрост, поскольку реальный объём прав наций (народов) не совпадает с объёмом прав отдельного человека. Человек имеет право свободы передвижения и выбора гражданства. Имеет ли народ право свободно «откочёвывать» под юрисдикцию другого государства? Теоретически – да, на практике – нет.

Считается, что права человека – благотворное порождение философии либерализма, ставящей личную свободу превыше всех ценностей. И. Валлерстайн посмотрел на проблему миграции с точки зрения либеральной идеологии. И пришёл к критическому выводу: «Понятие прав человека, очевидно, включает в себя право на свободу передвижений. По логике либерализма не должно быть ни паспортов, ни виз. Каждому должно быть позволено работать и селиться повсюду… [и] уж точно в тех государствах, которые претендуют на то, что являются либеральными…На практике, разумеется, большинство людей на Севере буквально приходит в ужас от идеи открытых границ…Разоблачать злобных коммунистов, которые не выпускают народ из своих стран, было хорошим шоу, но теперь мы увидели, что происходит, когда больше нет злобных коммунистов у власти, способных ограничить эмиграцию» (3).

Становится очевидным, что понятие прав человека лишено универсальности, не обладает идеологической непредвзятостью и морально неоправданно. Навязывание международному политическому дискурсу термина «права человека» в том смысле, как его понимают на Западе, прежде всего, в англосаксонских странах, есть навязывание англосаксонской философской парадигмы и матрицы англосаксонского мышления.

Но, самое главное, никто не в состоянии определить полный объём этих прав, и то, что сегодня к таковым не относится, назавтра может быть туда включено. Это гибкий, «резиновый» инструментарий без конца и начала. Благодаря этому жонглирование «правами человека» превратилось в ловкий политический трюк, которым Вашингтон пытается «застолбить» за собой своё особенное право – право решать судьбы других народов.

1) И. Валлерстайн «Непреодолимые противоречия либерализма: права человека и права народов в геокультуре современной миросистемы» («Анализ мировых систем и ситуация в современном мире», СПб., 2001 г.)

2) А. Бовдунов «Философский космоид Лучиана Благи» (www.rossia3.ru)

3) И. Валлерстайн «Непреодолимые противоречия либерализма: права человека и права народов в геокультуре современной миросистемы» («Анализ мировых систем и ситуация в современном мире», СПб., 2001 г.)