Попробуем понять национал-патриотов

Исходя из итогов прошедших выборов, совсем нетрудно предсказать, что «языковый» и прочие гуманитарные вопросы очень скоро станут предметом жарких дискуссий в новом парламенте. 

Один из основных аргументов противников повышения статуса русского языка сводится к тому, что «насильственная русификация», якобы проводившаяся в течении столетий, привела к вытеснению украинского из большинства сфер жизни, в силу чего без жестких защитных мер «мове» грозит окончательное исчезновение. Не буду делать глубоких исторических экскурсов. Лишь вспомню, что, к примеру, что мой родной Херсон – город, основанный российской императрицей на завоеванных российскими солдатами землях, до того необитаемых из-за постоянных татарских набегов, город, который был и есть русскоговорящий с момента основания и до сегодняшнего дня. И в историческом регионе — Новороссии (хотя это название ныне не принято произносить вслух), где аналогичную историю имеют практически все населенные пункты и где проживают, кстати, 50% населения нынешней Украины и создается 75% ее ВВП. И естественно, русскоязычные в Новороссии не гости, который-де должны уважать «коренное население».

Да, Украина – это не только Новороссия, но и такой исторический регион, как Галиция (и конечно, Украина – не только Новороссия и Галиция, но речь сейчас именно о последней), в которой абсолютно господствует украинский язык и русификацию которой по любому сценарию невозможно представить даже в «кошмарном» сне. Очевидно, что в любой видимой исторической перспективе (не будем увлекаться футуристическими прогнозами, утверждающими, что со временем человечество перейдет на единый язык) там будут говорить по-украински и на русский не перейдут никогда! Так чем повышение статуса последнего в регионах, к Галиции отношения не имеющих, может угрожать украинскому? Отчего такая истерика?

Государство для людей или люди для государства?

Что мешает ввести в Украине реальное двуязычие, оформить его законодательно, тем паче, что русский и украинский языки весьма похожи и, во всяком случае, практически всегда русскоговорящий поймет украиноязычного и наоборот. Ведь смыслом существования современного государства является обеспечение благополучного существования его граждан (и само государство рассматривается как форма самоорганизации граждан) в самом широком смысле – безопасности, материальном, духовном и т.д. Иными словами – государство для людей, а не люди для государства.

Сторонники расширения прав русского языка часто приводят примеры полилингафонных стран, где два или даже более государственных языков, где языки меньшинств (даже если не имеют статус государственного) пользуются защитой и поддержкой государства, особенно в местах компактного проживания этих меньшинств. Но «проблема» Украины как раз в том и состоит, что русскоязычные не являются в нем меньшинством и даже о разделении «50/50», как в Бельгии, несмотря на данные многочисленных социологические исследования, нужно говорить с большой осторожностью. Наиболее «чистый» эксперимент провел известный американский институт Гэллопа – респондентам на вопросы большого разнопланового опроса предложено было ответить письменно, выбрав анкеты на более удобном для них языке – в результате 83% выбрали русскоязычную анкету (www.gallup.com).

Весьма типичный ответ на этот вопрос дал политолог Вадим Карасев на одном из шустеровских шоу: «Якщо у нас буде панувати російська мова і як державна мова, і як найбільш поширена мова в державі, то скажіть мені, у чому сенс української держави. Є Росія, там російська мова… В чому сенс України? Це що, друга Росія?» (СЕГОДНЯ.ua). И тут, исходя из позиций «здорового» украинского патриотизма, можно возразить, что помимо полингофонных стран, есть и «обратные» – примеры, когда соседние страны говорят, оставаясь независимыми государствами, находясь друг с другом в тесных политических, экономических, культурных связях, а значит – русскоязычность Украины или значительной ее части не означает априори ее распад или потерю суверенитета.

Сразу на ум приходят США и Канада, Германия и Австрия, но США и Канада были в составе одного государства (Британская Империя) двести пятьдесят лет назад, Германия и Австрия – всего семь лет во времена нацизма. Т.е., разная история, отличные друг от друга политические традиции и т.п. Подавляющее большинство канадцев и австрийцев являются, так сказать, «урожденными» патриотами своих стран, ощущают себя канадцами и австрийцами, немцами, но не «германцами», или, скажем – некими «североамериканцами».

Наконец, в «младших», меньших по размеру и количеству населения из вышеназванных стран уровень и качество жизни повыше. Т.е., их граждане не только видят «сенс» существования своих стран, но и самое главное – для них нет никакого «сенса» кардинально менять государственное устройство. Тем более, данные государства пребывают в тесных, глубоко интегрированных отношениях – свободное пересечение границы и перемещение рабочей силы, отсутствие таможенных барьеров, единое культурное пространство, а у Австрии и Германии и единая валюта.

В «паре» же Украина–Россия ситуация прямо противоположная – есть общая многовековая история единой страны, прервавшаяся всего двадцать лет назад, в которой украинцы никогда не ощущали не только ущемления, но и никакого «дискомфорта» от принадлежности к украинцам. Более того, никому в голову не пришло бы отнести украинцев к нацменьшинствам, как, скажем, грузин или молдаван. С другой стороны – о материальных «аргументах» в пользу «раздельного существования» и говорить не приходится. Разница в доходах между россиянами и жителями Украины за двадцать лет стала трехкратной и предпосылок к сокращению разрыва пока не заметно.

О большом и малом народе

«2000» уже цитировали материал журналиста Михаила Дубинянского «Малый народ и большая Украина». Автор, в частности, пишет: «По мнению французского историка Огюстена Кошена, французскую революцию затеял так называемый «малый народ» — завсегдатаи салонов и философских обществ, оторванные от жизни большого народа и сформировавшие свой обособленный интеллектуальный мир. Выйдя на авансцену в 1789 году, они сумели навязать свои ценности большой Франции...

Современная Украина неплохо иллюстрирует концепцию мсье Кошена. Пламенные воззвания, призывы к единению и действию, трогательное «мы», охотно употребляемое авторами «Украинской правды» и «Зеркала недели», — все это относится к малому народу и совершенно не затрагивает большой».

Понятно желание автора, явно «малому народу» симпатизирующего и себя к нему относящего, идеализировать его мотивы, придать его проблемам глобальный характер (дескать, у всех так) и не замечать отечественной специфики: ключевая для украинского «малого народа» идея суверенитета (от России) действительно на протяжении столетий была абсолютно чужда «большой Украине». И дело отнюдь не в косности и «приземленности» толпы. Национальные «моменты» чувствительны для человека любого социального статуса, и можно привести сотни примеров национально-освободительных движений, действительно всенародных восстаний, поднявшихся без всякого «стимулирования» со стороны «малого народа» и даже при полном отсутствии оного. Это относится и к череде восстаний против польского владычества, апофеозом которых стала Хмельнитчина, и к восстаниям Гонты и Зализняка на Правобережной Украине в XVIII в.

Успех «малого народа» в 1991 г. был обусловлен отнюдь не «вековым стремлением к независимости» и даже не новизной «самостийного» лозунга, как считает автор «УП». «2000» в материале «Как Украина «завоевала» независимость» (№49 (441) 5 – 11 декабря 2008 г.) писали: «После провала августовского путча внутри Украины агитация за независимость превратилась в игру в одни ворота. Страну заполонили приснопамятные листовки... Для аполитичных обывателей... на фоне пустых полок в магазинах такая примитивная аргументация казалось вполне убедительной. Многие... воспринимали СССР как «дорогого покойника», которого похоронили, и нужно жить дальше. Даже для них идея пережить лихие времена на «своем хуторе» казалась вполне здравой, к тому же перспективы России осенью 1991 г. казались еще более мрачными. Ко всему консервативно настроенные избиратели негативно относились к курсу на радикальные реформы, провозглашенному новым российским руководством. Кто-то же по советской привычке голосовал так, как рекомендовано «сверху». Так и «набежал» 91% поддержавших провозглашение независимости».

И сегодня, получив, казалось, желаемое в 1991 г., большинство «малого народа» отнюдь не обманывается относительно народа «большой Украины». Именно страх того, что любое сближение с Россией в экономической, культурной сфере может иметь «далеко идущие последствия», причем не столько по причине организованной экспансии «соседней державы», сколько в силу внутриукраинских причин. Если не получается с материальным обоснованием независимости, приходится всячески педалировать, «стимулировать» и развивать культурные, ментальные, языковые различия. В последнем случае речь идет не только о вытеснении русского, но и о «дерусификации» собственно украинского языка, стремлении сделать максимально непохожим на русский.

Поэтому, честно говоря, представляются совершенно напрасным трудом попытки убедить нашу «элиту» в экономических преимуществах интеграции в ТС и ЕЭП перед «евроинтеграцией» (к слову, недавно в Сети появилась видеозапись выступления Арсения Яценюка перед некоей аудиторией, где он прямо говорит, что Украину в ЕС никто никогда не примет (revizor.ua). «Европа» с ее «демократическими ценностями», а главное – высоким уровнем жизни, просто стала новым обоснованием «извечного» лозунга «Геть от Москвы». Также смысл «европейского выборы» в том, чтобы развести Украину и Россию по разным геополитическим углам, заручится поддержкой мощных союзников, не желающих реинтеграции на постсоветском пространстве.

«2000» писали: «Если многих украинских национал-демократов легонько «поскрести», то приставка «демократ» отпадет, как защитное покрытие с бумажки с PIN-кодом… Главное — в «Европу», а уж какая будет эта «новая Европа» — нацистская или демократическая, «общечеловеческая», — вопрос второстепенный. Если идеологическая доминанта современной Европы изменится на 180 градусов (а возможно все, что не противоречит законам физики, и история дает тому немало примеров), неужели кто-то из нынешних украинских записных демократов скажет: «Нам с такой Европой не по пути»? Вряд ли... Скорее они не без удовольствия снимут демократическую маску и вернутся в естественную для себя идеологию агрессивного национализма. Ведь «по-хорошему» милую их сердцу «украинскую Украину» построить не получается, слишком уж не повезло им с народом» (PIN-код национал-демократов // «2000», №43 (579) 28 октября – 3 ноября 2011 г.)

Со времени этой публикации прошел всего год, и как оказалось, наши «нацпатриоты» даже не стали дожидаться смены идеологического тренда в обожествляемой ими Европе. Конечно, «феномен» «Свободы» на прошедших выборов имеет несколько составляющих – тут и протестное голосование (в отсутствие графы «Против всех») и тяга к «сильной руке», но важнейшая и, на мой взгляд, очевиднейшая его причина в том, что голосовать за «Свободу» на этих выборах в национал-патриотических и даже просто «демократических» кругах стало настоящим трендом.

Последняя надежда «малого народа»

Как сообщила директор фонда «Демократические инициативы» имени Илька Кучерива Ирина Бекешкина по данным Национального экзит-полла, по образованию самый высокий уровень у избирателей «Свободы»: 48% имеют высшее образование, при этом по возрастному признаку структуры электората «Свободи», «Батьківщини» и Партии регионов, как показывают данные Национального экзит-полла, схожи (т.е. говорить об особой поддержке «Свободы» со стороны молодежи не приходиться). (ПОДРОБНОСТИ)

Очевидно, что успех «Свободе» обеспечил тот самый «малый народ», «завсегдатаи салонов», о которых писали Огюстен Кошен и Михаил Дубинянский, что лишний раз подтверждается тем, что наилучший результат, после базовой для себя Галиции, партия Олега Тягнибока показала в столице, т.е. там, где концентрация «малого народа» наиболее велика. Характерное и ставшее весьма популярным в Сети обоснование своего выбора приводит известная журналиста Соня Кошкина:

«Партия должна иметь идеологию, четкую платформу и принципы, искренне разделяемые ее активом. Вот это – политика. Это, а не те квазиформы, которыми у нас политику подменяют. У Тягнибока и Ко есть четкая картина мира. С нею можно не соглашаться (и, по многим пунктам, я не согласна), однако наличие оной нельзя не уважать. Опять таки, это – политика… даже если в какой-то момент Олег Тягнибок пойдет по политической наклонной, его же соратники не дадут ему скатиться до уровня, пребывая на котором ПР и БЮТ лепили «ширку». Не допустят потому, что у этих людей есть чувство собственного достоинства… Если кратко, то мой выбор – Свобода. И мне, уверена, не будет за него стыдно ни через год, ни через пять» (no.ua)

…Как будто жулики не могут искренне считать себя «идейными» (одно другому не мешает) или наоборот, жулик не может умело прикрываться «идеей»? Конечно, наивно спрашивать, почему Соня Кошкина не призывала голосовать за идейную КПУ и почему она, очевидно, никогда не отдаст голос за идейную пророссийскую партию, даже если во главе ее будут стоять люди с абсолютно безупречной репутацией. Впрочем, она же отвечает и на этот вопрос:

«Будучи русскоязычным человеком, я чрезвычайно возмущена попытками ПР мой родной язык «защитить», набрав себе на этом паршивых электоральных баллов. Живя в Украине, любя украинский, я не приемлю попыток свести всю «украинскость» этой земли на нет (чем сейчас активно кое-кто занимается). Зачем нам тогда независимость? Давайте и от нее откажемся. Проголосуем пакетом с чем-нибудь полезным. А, что, мы можем. Да, я не читаю по ночам Шевченко и не вывешиваю из окна – в дни национальных праздников – желто-голубой стяг, но принудительную русификацию (которая уже отсекла половину страны) считаю оскорбительной. Еще более оскорбительной, чем доступ к эфиру косноязычного Азарова. В здоровом обществе национальные силы должны присутствовать в парламенте…»

Как видим, мотивация сводится к тому же – без украинизации независимость теряет всякий смысл. Но приведенный выше пассаж на примере русскоязычной, не вывешивающей по праздникам желто-голубой стяг (кстати, а почему бы и нет – если твой патриотизм исходит от души, «русскоязычность» тут не помеха?), но весьма известной и даже влиятельной столичной журналистки Сони Кошкиной хорошо показывает и истинную мотивацию «малого народа», о которой деликатно промолчал Михаил Дубинянский. Ведь, если называть вещи своими именами, самозваная «элита» — единственная часть населения Украины, выигравшая от «незалежности».

Не принесшая экономических дивидендов внешнеполитическая ориентация государства вполне экономически «обоснована» для отечественной «знати» — ведь без антирусской составляющей «проект Украина», вознесший их на вершину, может преждевременно закрыться. Ну а для украинского «малого народа» определяющим является еще одно качество — комплекс неполноценности, понимание невозможности реализовать свои амбиции в рамках большого государства и отсюда стремление к независимости как к способу быть хотя бы «первым в деревне».

И на нацистскую «Свободу» теперь последняя надежда – что она и украинизацию всей страны проведет (теми методами, которых от нее ждут и сторонники, и противники) и, как следствие, «незалежность» защитит – не от внешних врагов, а от собственного народа, поскольку от него исходит главная угроза, и только на защиту элиты от собственного народа фашисты и годятся. Только вот не приведет ли ставка на «Свободу» к катализации тех самых процессов, противостоять которым она, по мнению ее избирателей, должна. Ведь всякое действие рождает противодействие, а славяне, как подмечено – «долго запрягают, зато потом быстро едут». Неужели кто-то всерьез рассчитывает, что народ, свернувший шею немецкому нацизму, будет долго терпеть его опереточных эпигонов из «Свободы»?

Может, стоит все-таки попробовать действительно европейский подход к решению сложных проблем, стоящих перед Украиной, основанный на обеспечении максимально комфортных условий жизни для всех граждан, уважении и обеспечении прав меньшинств, особенно в местах их компактного проживания, достижении национального компромисса и согласия. Да, такой подход не является гарантией отсутствия конфликтов и противоречий, сепаратистских тенденций, но, как показывает опыт, позволяет обеспечить сосуществование различных национальных, языковых и религиозных общин в рамках одного исторически сложившегося государства. Все-таки «большой народ» в любой стране не любит «великих потрясений» и чтобы он их решительно поддержал, нужно, чтобы его, извините за вульгарное выражение, «хорошо достали».

А вот ставка на силовое обеспечение «единства» страны, политика насильственной «унификации» меньшинств (а уж тем более большинства политически доминирующим меньшинством) всегда заканчивается для такого государства если не «летальным исходом», то «ампутацией» значительной его части. Впрочем, боюсь, что эти увещевания (звучащие уже двадцать с лишним лет) опоздали. «Свобода» в парламенте и идеологическую линию оппозиции (которая вскоре может перестать быть оппозицией) будет формировать именно она. И почему-то

Александр ФИДЕЛЬ, 2000