Внимательные наблюдатели знают, что территориальные споры, которые Япония ведет с соседями, идут, на самом деле, не о рыбных промыслах, не о нефтяных и газовых резервах и даже не о старых исторических претензиях. Их суть заключается в том, что японцы до сих пор – до сих пор! – не признают, что они были в чем-то неправы во время Второй мировой войны или в годы своего долгого колониального правления в Азии.

По крайней мере, так считают соседи Японии. Именно это объясняет, почему споры с Китаем и Южной Кореей об островах, обладающих сомнительной ценностью, превратились во взрывоопасную конфронтацию. Вооруженные корабли соперничающих сторон патрулируют воды вокруг островов Сенкаку (Дяоюй), которые контролирует Япония, но на которые претендует Китай. Япония с Южной Кореей всерьез ссорятся из-за острова Токто (Такэсима), который контролирует Южная Корея, но на который претендует Япония.

Исследователь Томас У. Бергер (Thomas U. Berger) попытался объяснить, почему многие думают, что Япония недостаточно раскаялась в своем прошлом. За полвека японской военной и колониальной экспансии, закончившейся в 1945 году, погибло около 20 миллионов человек и еще миллионы были порабощены и пострадали от притеснений.

В своей новой книге «Война, вина и политика после Второй мировой войны» («War, Guilt and Politics After World War II») Бергер утверждает, что из-за целого ряда культурных, политических и географических факторов, а также из-за меняющихся представлений о справедливости японцам труднее просить прощения за прошлые преступления, чем другим обществам. Это особенно заметно при сравнении с Германией, злодеяния которой превосходят японские, но которая в целом давно примирилась с бывшими жертвами.

Бергер – специалист по международным отношениям и доцент Бостонского университета. Он часто посещает Японию и сейчас преподает в токийском Университете Кэйо. На этой неделе я пообщался с Бергером о его работе по электронной почте. Вот некоторые выдержки из нашего разговора:

- Почему вы решили написать эту книгу?
- До этого я уже изучал влияние исторических вопросов на оборонную и внешнюю политику Германии и Японии. Поэтому, когда в 1990-х годах разгорелись споры о том, как Япония относится к своему прошлому, ряд моих друзей счел, что будет естественно, если я займусь этой темой. Я написал ряд статей и думал, что смогу быстро сделать книгу, однако процесс работы над ней занял почти 14 лет.

- Почему так долго?
- Работая над этой темой, я убедился, что политологи и политики не слишком хорошо понимают движущие силы исторической политики. Мне пришлось прочесть много материалов из самых разных областей, чтобы в этом разобраться.

Не стоит забывать и о субъективном аспекте. Я много говорил со своими родителями об их опыте. Моя мать во время войны жила в Германии. Она пережила бомбежки, потеряла многих школьных друзей и в итоге лишилась дома. Мой отец был родом из Вены. Хотя он был христианином, из-за его еврейского происхождения ему пришлось бежать из страны, когда в 1938 году нацисты аннексировали Австрию. Их опыт помог мне осознать реалии времени и то, как люди пытались справиться с последствиями войны. Я надеюсь, что это не повредило моей объективности – и по-моему, действительно, не повредило. Тем не менее, на определенном уровне этот проект стал для меня глубоко личным.




- Что же вы выяснили? Действительно ли Япония остается такой нераскаявшейся, как говорят ее соседи?
- Да, но все не так просто.

Япония, в самом деле, покаялась не так, как Германия или другие страны, признавшие темные стороны своего прошлого. Она извинилась за ведение агрессивной войны и угнетение соседей, но эти извинения были неловкими и неуклюжими и вдобавок часто шли вразрез с ревизионистскими заявлениями видных японских политиков. Она предложила жертвам сравнительно маленькие компенсации. И до сих пор в стране нет национальных музеев или памятников, признающих японскую агрессию и японские зверства.

Однако Япония покаялась сильнее, чем принято считать. Премьер-министры неоднократно приносили извинения за злодеяния своей страны. Япония спонсировала совместные исторические исследовательские проекты с Китаем и Южной Кореей. Большая часть японских школьных учебников вполне откровенно рассказывает о таких вещах, как Нанкинская резня и колониальное угнетение корейцев. Опросы общественного мнения показывают, что, большинство японцев полагают, что Японии есть за что извиняться в Азии.

- Но почему же японцы не могут просто сказать: «Мы были неправы. Простите нас»?
- Извинения дорого обходятся лидерам любой страны и требуют вложения изрядного политического капитала. Их обычно приносят в тех случаях, когда есть уверенность в том, что их примут и это поможет продвинуть вперед диалог между двумя сторонами. Поэтому большинство лидеров избегает делать это без серьезных причин.

Американские читатели помнят, как трудно нам было осознать наследие рабства и институционального расизма. Такие проблемы, как атомные бомбардировки Японии или резня повстанцев на Филиппинах, по-прежнему непросто поднимать даже тем из американских политиков, кто вообще воспринимает это как проблемы.

Проблема в том, что Китай и Корея не проявляют большой готовности пойти навстречу примирительным усилиям Японии, и в результате эти усилия обычно сходят на нет.

- В этом виновата Япония?
- Нет, изрядная часть вины лежит также и на корейцах, и на китайцах. Корейцы были не готовы помогать японцам искать пути к примирению, когда японцы пытались это делать. Самый яркий пример - Фонд азиатских женщин, который корейское правительство не поддержало и деятельность которого фактически саботировало, создав отдельную конкурирующую систему поддержки для бывших «женщин для утех». Усугубила ситуацию склонность корейских политиков зарабатывать за счет Японии дешевые политические очки— как сделал президент Ли Мен Бак (Lee Myung-bak), посетив недавно Токто/Такэсиму.

Существуют серьезные основания сомневаться и в том, что китайцы всерьез стремятся к примирению. Когда в 1998 году Цзян Цзэминь (Jiang Zemin) посетил Токио, он так грубо указывал японцам на их прошлое, что они не стали предлагать ему письменные извинения, аналогичные тем, которые получил в том же году южнокорейский президент Ким Дэ Чжун (Kim Dae-jung).

Китайские лидеры предпочитают вести жесткую линию в отношениях с Японией. Особенно явно это проявляется, когда в кругах китайского руководства возникают разногласия. На более глубоком уровне это может быть связано с сомнениями китайских властей в своей легитимности. Хотя корейские лидеры часто бывают непопулярными, корейцы поддерживают свою политическую систему и гордятся ее демократическими институтами, однако китайские лидеры вынуждены выступать в националистическом тоне в том числе потому, что в стране нарастает скептицизм в отношении однопартийного правления.

- Большинство прочих стран Азии решили двигаться дальше, разве не так? Почему Китай и Корея ведут себя иначе? Может быть дело в том, что там оккупация продолжалась дольше или унесла больше жизней?
- В Индонезии, Вьетнаме и так далее тоже погибло много народу. Однако страны Юго-Восточной Азии в целом проявили готовность простить японцев. На Тайване японцы были даже дольше, чем в Корее, однако антияпонских настроений там нет или почти нет.

На мой взгляд, ключевое различие связано с тем, как в этих странах формировался современный национализм. В Китае и Корее он во многих отношениях определялся противостоянием с Японией. Напротив, национальная идентичность в большинстве стран Юго-Восточной Азии основывалась на противостоянии старым колониальным державам – Голландии в Индонезии, Британии в Малайзии и Соединенным Штатам на Филиппинах. Пример Тайваня также показателен: тайваньское движение за демократию фокусировалось на противостоянии континентальному Китаю - сперва при националистах, а потом при КПК.




- Хорошо, но что же будет дальше? В Китае сменилось руководство, новым премьер-министром Японии в этом месяце, скорее всего, станет Синдзо Абэ (Shinzo Abe), в Южной Корее также проходят выборы. Это что-нибудь изменит к лучшему?
- Я не испытываю большого оптимизма, по крайней мере, в отношении краткосрочной перспективы – ближайших пяти лет или около того.

Существует реальный шанс на то, что отношения между Японией и Южной Кореей могут улучшиться. У этих стран есть сильные общие интересы. У них много общих ценностей. Они обе – достойные демократические общества. В противоположность прошлому, японцы теперь уважают корейцев и даже ими восхищаются, в то время как к корейцам вернулась уверенность в себе, и они могут позволить себе проявлять больше великодушия к бывшим угнетателям.

К несчастью, есть немало оснований полагать, что администрация Абэ будет стараться вести твердый, но примирительный курс в отношении Китая, но при этом отыгрываться на корейцах. Похоже, сторонники Абэ подумывают дезавуировать заявление Коно о «женщинах для утех». Они также могут предпринять ряд других шагов по историческим вопросам, которые для Южной Кореи будут выглядеть крайне провокационно. Это приведет корейцев в ярость и может вызвать ответные меры с их стороны.

В случае с китайцами, разница между интересами сторон, а также между их картинами мира слишком велика, чтобы допустить стремление к примирению. Даже сравнительная ограниченная стратегия по предотвращению эксцессов может не сработать. Новая администрация Си, по-видимому, будет делать упор на проблему Сенкаку/ Дяоюй. Возможно, Китай даже пойдет на эскалацию напряженности. Так как претензии Китая основаны на вполне конкретной и резко критической в отношении Японии исторической концепции, маловероятно, что стороны смогут притушить националистические страсти, поддерживающие кризис в Восточно-Китайском море.

Есть надежда, что трезвомыслящие люди во всех заинтересованных странах — возможно, с неофициальной помощью Соединенных Штатов — смогут убедить правительства не нагнетать страсти до опасного уровня. Однако перспектива новых беспорядков, дипломатических кризисов и, возможно, даже вооруженных столкновений вокруг спорных территорий выглядит весьма реальной.