На фоне саммита АТЭС и встреч Владимира Путина с Хиллари Клинтон новый труд известного американского геополитика, "ястреба" Збигнева Бжезинского под говорящим названием "Стратегическое прозрение" уже успел наделать немало шума своими новыми оценками роли России в мире.
Бжезинский, которого у нас принято считать идеологическим оппонентом, неожиданно призвал Запад созданию союзного пояса "от Ванкувера до Владивостока", и, более того, заявил, что создание подобной агломерации – единственный способ для Запада сохраниться в качестве важного геополитического игрока. Мнение российского журналиста Михаила Леонтьева о новом труде Збигнева Бжезинского – для Накануне.RU. Вопрос: В своей новой книге "Стратегическое прозрение" Збигнев Бжезинский пишет, что без России Западу уже не выжить в принципе, по мнению американского геополитика, из-за ошибок Обамы и Буша Западу необходимо обновление, которое возможно только с интеграцией России и Турции в западную цивилизацию. С чем, по-Вашему, связано это прозрение по поводу России, прозрение ли это? И насколько неожиданно ли оно для вас?
Михаил Леонтьев: Дело в том, что Бжезинский всегда жестко критиковал внешнюю политику кабинета Буша. Мы любим читать и обсуждать его гадости про нас, но то, что он всегда критиковал однополярную бушевскую политику – не замечаем, а это правда. Другое дело, что Бжезинский любит Россию специфически. Вопрос: Поясните, пожалуйста. Михаил Леонтьев: У него невозможность задушить Россию удавкой сублимируется в надежду удавить объятиями. Для Бжезинского ни в коей мере не приемлема имперская Россия. Безусловно, все эти "сближения" и "шансы" заключаются в пространстве и смыслах существования российского государства – отказа от империи, что означает продолжающееся территориальное расчленение или сохранение расчленения нынешнего и углубление его. Это означает локализацию наших интересов и проектов, а взамен нам обещают некую лояльность. Лично я исключаю возможность сохранения российского государства и нашей цивилизации при тех параметрах лояльности, которые приемлемы для господина Бжезинского. Я не вижу здесь никакого озарения. Как говорится, мы Пастернака не читали, акценты новые есть, но типичный Бжезинский остался таким, каким и был. Вопрос: Главный тезис новой книги Бжезинского – мир уже не станет снова однополярным, многополярность мира неизбежна, и Западу нужно очень сильно постараться, чтобы остаться игроком на геополитической карте мира. Вы согласны с такой точкой зрения? Михаил Леонтьев: Безусловно, мир стоит перед деглобализацией. Очередной. Просто прошел определенный цикл, когда была глобальная доминанта, глобальная экономика, построенная на определенной модели, финансовой, производственной и энергетической. Эта модель уходит, вместе с ней уходит и геополитика, которая была построена на этой модели и доминировании ее носителя. Теперь будет формироваться не просто многополярный мир, а цивилизационные агломерации, которые будут автономны друг от друга, потому что культурно, политически и экономически будут однородны и различны между собой. В мире в качестве исторических субъектов и геополитических игроков сохранятся те цивилизации и культуры, которые сумеют создать такие империи, цивилизационные агломераты. Вопрос: Что это могут быть за агломерации? Михаил Леонтьев: С большой долей вероятности, такой агломерацией станет США, но, скорее, локальной, в духе доктрины Монро (частичного изоляционизма). Сохранится ли Европа, понять невозможно, потому что воли к сохранению очень мало. Есть лишь одна страна, которая имеет возможности и волю к сохранению, но она исторически деактивирована. Ей надо вернуться к историческому пути, а вся дрессировка немецких элит направлена против этого. С Европой большие вопросы, я думаю, у Европы действительно есть шансы на некое союзное объединение с Россией, но совсем не в той конфигурации, в какой об этом мечтает Бжезинский. Безусловно, Китай и Индия, опять же в широком смысле, Китай впитает значительную часть южно-азиатского пояса. А вот для России в рамках формирования нового мирового устройства есть очень серьезные вызовы, чтобы сохраниться в виде цивилизационной агломерации. Наш шанс – это евразийская интеграция, о которой много говорится, но мало делается, хотя, стоит отдать должное, делается хоть что-то, и именно этот вариант не устраивает Бжезинского. В этом смысле я не верю в переворот в его голове, я не верю в то, что Збигнев, например, отказался от идеи любой ценой остановить сближение России и Украины. Я не могу себе этого представить, правда, саму книгу я еще не читал, возможно, там действительно все так серьезно. Вопрос: Интеграция Турции и России в Европу – эта идея некоторым покажется очень заманчивой. Это утопия? Михаил Леонтьев: Это старая англо-саксонская идея, которую они навязывают Европе и Турции и которая нереальна в исторической перспективе. Мы понимаем, что в Европейский союз в нынешнем виде не то чтобы нельзя ничего интегрировать дополнительно, но трудно представить себе границы будущей дезинтеграции и насколько они бесконечны. Говоря проще, те же немцы вполне могут начать печатать марки вместо евро. Поэтому, конечно, ни о какой интеграции Турции в Европу речи не идет, тем более что нынешняя политика Обамы направлена на интеграцию Турции в исламский мир. Турция выполняет роль приемлемого лидера для ислама. Понятно, что такое открытое и шумное противостояние Турции и Израиля не могло бы идти без отмашки из Вашингтона. Вряд ли это делается для того, чтобы интегрировать Турцию в Европу.
Михаил Леонтьев: Дело в том, что Бжезинский всегда жестко критиковал внешнюю политику кабинета Буша. Мы любим читать и обсуждать его гадости про нас, но то, что он всегда критиковал однополярную бушевскую политику – не замечаем, а это правда. Другое дело, что Бжезинский любит Россию специфически. Вопрос: Поясните, пожалуйста. Михаил Леонтьев: У него невозможность задушить Россию удавкой сублимируется в надежду удавить объятиями. Для Бжезинского ни в коей мере не приемлема имперская Россия. Безусловно, все эти "сближения" и "шансы" заключаются в пространстве и смыслах существования российского государства – отказа от империи, что означает продолжающееся территориальное расчленение или сохранение расчленения нынешнего и углубление его. Это означает локализацию наших интересов и проектов, а взамен нам обещают некую лояльность. Лично я исключаю возможность сохранения российского государства и нашей цивилизации при тех параметрах лояльности, которые приемлемы для господина Бжезинского. Я не вижу здесь никакого озарения. Как говорится, мы Пастернака не читали, акценты новые есть, но типичный Бжезинский остался таким, каким и был. Вопрос: Главный тезис новой книги Бжезинского – мир уже не станет снова однополярным, многополярность мира неизбежна, и Западу нужно очень сильно постараться, чтобы остаться игроком на геополитической карте мира. Вы согласны с такой точкой зрения? Михаил Леонтьев: Безусловно, мир стоит перед деглобализацией. Очередной. Просто прошел определенный цикл, когда была глобальная доминанта, глобальная экономика, построенная на определенной модели, финансовой, производственной и энергетической. Эта модель уходит, вместе с ней уходит и геополитика, которая была построена на этой модели и доминировании ее носителя. Теперь будет формироваться не просто многополярный мир, а цивилизационные агломерации, которые будут автономны друг от друга, потому что культурно, политически и экономически будут однородны и различны между собой. В мире в качестве исторических субъектов и геополитических игроков сохранятся те цивилизации и культуры, которые сумеют создать такие империи, цивилизационные агломераты. Вопрос: Что это могут быть за агломерации? Михаил Леонтьев: С большой долей вероятности, такой агломерацией станет США, но, скорее, локальной, в духе доктрины Монро (частичного изоляционизма). Сохранится ли Европа, понять невозможно, потому что воли к сохранению очень мало. Есть лишь одна страна, которая имеет возможности и волю к сохранению, но она исторически деактивирована. Ей надо вернуться к историческому пути, а вся дрессировка немецких элит направлена против этого. С Европой большие вопросы, я думаю, у Европы действительно есть шансы на некое союзное объединение с Россией, но совсем не в той конфигурации, в какой об этом мечтает Бжезинский. Безусловно, Китай и Индия, опять же в широком смысле, Китай впитает значительную часть южно-азиатского пояса. А вот для России в рамках формирования нового мирового устройства есть очень серьезные вызовы, чтобы сохраниться в виде цивилизационной агломерации. Наш шанс – это евразийская интеграция, о которой много говорится, но мало делается, хотя, стоит отдать должное, делается хоть что-то, и именно этот вариант не устраивает Бжезинского. В этом смысле я не верю в переворот в его голове, я не верю в то, что Збигнев, например, отказался от идеи любой ценой остановить сближение России и Украины. Я не могу себе этого представить, правда, саму книгу я еще не читал, возможно, там действительно все так серьезно. Вопрос: Интеграция Турции и России в Европу – эта идея некоторым покажется очень заманчивой. Это утопия? Михаил Леонтьев: Это старая англо-саксонская идея, которую они навязывают Европе и Турции и которая нереальна в исторической перспективе. Мы понимаем, что в Европейский союз в нынешнем виде не то чтобы нельзя ничего интегрировать дополнительно, но трудно представить себе границы будущей дезинтеграции и насколько они бесконечны. Говоря проще, те же немцы вполне могут начать печатать марки вместо евро. Поэтому, конечно, ни о какой интеграции Турции в Европу речи не идет, тем более что нынешняя политика Обамы направлена на интеграцию Турции в исламский мир. Турция выполняет роль приемлемого лидера для ислама. Понятно, что такое открытое и шумное противостояние Турции и Израиля не могло бы идти без отмашки из Вашингтона. Вряд ли это делается для того, чтобы интегрировать Турцию в Европу.
nakanune.ru
