В последние годы часто можно слышать высказывания о том, что политики разделили Украину. Причем точно указывается, когда они это сделали – в 2004 году, во время президентской избирательной кампании. Достаточно вспомнить съезд в Северодонецке, некоторым участникам которого были предъявлены обвинения в сепаратизме.

Однако необходимо отметить, что, во-первых, еще за несколько лет до вышеупомянутых событий на востоке Украины, публичное обсуждение темы сепаратизма или автономизма имело место в западном регионе Украины.

И во-вторых, при множестве причин для, мягко говоря, неуважительного отношения к современным украинским политикам, приписывать им еще и ответственность за раздел Украины, это все-таки лишнее.

Различия во взглядах между населением западных с одной стороны, и центральных и восточных территорий современной Украины с другой, возникли задолго до того как все нынешние политики вообще появились на свет.

Во всяком случае, к началу ХХ века различия между Галицией и Надднепрянской Украиной уже проявлялись вполне отчетливо. И даже почти полувековое совместное пребывание этих территорий в составе Украинской ССР, где власти настойчиво стремились унифицировать образ мыслей всех граждан в духе единой идеологии, не смогло устранить этих различий, снова проявившихся сразу же после развала СССР.

Существующий раздел Украины, это исторически обусловленная реальность, с которой необходимо считаться.

Поскольку современные украинские историки стараются не привлекать внимание читателей к тем страницам истории, знакомство с которыми позволило бы понять причины появления этого раздела, публикуем написанную в 2002 году статью Л.Соколова.

Галичанский национализм

Когда в конце 1980-х – начале 90-х годов рушилась великая страна с тысячелетней историей, в последние семь десятилетий известная под названием СССР, среди ее регионов, в которых особенно проявились сепаратистские устремления, выделялась Западная Украина, а точнее Галичина (Львовская, Тернопольская и Ивано-Франковская области), вошедшая в состав СССР только в 1939 году. При этом галичане выступали не с узко региональных позиций, а претендовали на ведущую роль в масштабах всей Украины, считая себя единственными носителями подлинно украинского национального сознания, и представляли в своих мыслях будущую Украину не иначе как в виде “Великой Галичины”. Вся Украина, по их мнению, должна была безусловно согласиться с превосходством галичан, признать их руководящей и направляющей силой в деле построения Украинской державы, а также принять предлагаемый ими вариант украинской национальной идеи, основополагающим элементом которой являлась ненависть к “москалям” – русским, к русской культуре и русскому языку.

Многих жителей Украины, с наивной надеждой ожидавших улучшения своей жизни после обретения республикой “незалежности”, вскоре постигло жестокое разочарование, ибо, соблазненные лживыми посулами, они после распада единого союзного государства очутились в яме нищеты и бесправия.

Но и “национально-свидомые” галичане, для которых главным был не материальный, “колбасный” интерес, а идея, сформулированная в лозунге “Геть від Москви”, оказались недовольными новой украинской реальностью. Конечно, они готовы смириться с крахом промышленности, с массовой безработицей, с вымиранием населения, – все это можно расценивать как неизбежную плату за отделение от Москвы, ради чего сознательные галичане не должны останавливаться перед любыми жертвами. Но как смириться с тем чудовищным фактом, что Украина не желает становиться “Великой Галичиной”, не желает принять галицкий вариант национальной идеи, что на Украине по-прежнему звучит русский язык, что не где-нибудь, а во Львове, в этом очаге “украинской национальной свидомости” исполняют русские песни, открыто продают книги и газеты на русском языке?

И вот в Галичине, бывшей десять лет назад лидером в процессе отделения Украины от Союза, появились сторонники дальнейшего развития сепаратистской идеи, теперь уже в плане отделения от Украины ее западного региона в составе Галичины, Буковины, Волыни и Закарпатья, с сохранением здесь, естественно, главенствующей роли самой Галичины.

Еще в 2000 году в связи со 170-летием со дня рождения австрийского императора Франца Иосифа Габсбурга появился ряд публикаций, касающихся темы западноукраинского сепаратизма. Особой радикальностью выделялся проект депутата Черновицкого горсовета Олега Хавича, изложенный им в интервью политическому интернет-изданию Part.org.ua, предусматривавший создание Западно-Украинского королевства во главе с монархом из династии Габсбургов, ведь нынешний глава династии Отто фон Габсбург не отрекся от титула короля Галиции и Лодомерии (Владимирии, т.е. Волыни).

Автор, правда, не упомянул о том, согласовал ли он свои планы с самим Отто фон Габсбургом. Это позволило нам уже тогда обратить внимание на сходство данного проекта со старым анекдотом о бедном еврее, который собрался выдать свою дочь замуж за графа Потоцкого, все было решено, оставалась только одна мелочь – уговорить графа Потоцкого.

Поскольку со времени выступления О.Хавича миновало полтора года, а об отклике Отто фон Габсбурга на его предложение нет ни слуху, ни духу, можно допустить, что “графа Потоцкого” уговорить не удалось.

Проект О.Хавича не учитывал еще одну “мелочь” – принцип территориальной целостности Украины, но это уже вопрос внутренний, и при желании можно найти приемлемый способ его решения. Однако единомышленники О.Хавича пока предпочитают воздерживаться от заявлений о своем стремлении к независимости Западной Украины и говорят, как например, Дмитрий Кублицкий (Президент фонда “Европа XXI”) о «потребности оформления Западной Украины в, скажем так, чтобы не “попасть под статью”, регион с максимально возможной степенью автономизации». Для этого предлагается создать политическое движение или партию, которая не будет стремиться к общеукраинскому статусу, а будет действовать в границах Западной Украины.

«...Это движение (партия) главной целью своей деятельности могло бы провозгласить максимально высокую автономию (не забывайте о “статье”) региона Западной Украины через:

а) активное участие именно в местных выборах и получение большинства мест в местных органах власти;

б) проведение общих собраний на манер Галицкой Ассамблеи, но не сводя все к масштабам только Галичины;

в) провозглашение создания Парламента и Правительства Западной Украины с немедленным началом административно-территориальной реформы в регионе (упразднение советского раздела на области, федерализация и прочее);

г) предложение к Киеву относительно распределения полномочий (в идеале за Киевом должны остаться немногочисленные функции – обороны, внешней и миграционной политики (в определенной мере), право на часть собранных налогов и тому подобное».

Подчеркнем, что автор ограничивается только этими пунктами потому, что вынужден постоянно озираться на “статью”.

Столь же осторожен и Кость Бондаренко (руководитель Центра политических исследований “Нова хвиля”, редактор отдела украинской политики газеты “Поступ”), который считает, что «Западная Украина должна добиться статуса автономной республики в составе Украины», и говорит, что он не сепаратист, а автономист.

Хотя в своих крайних проявлениях проекты западноукраинских сепаратистов-автономистов не лишены элементов утопизма, а то и отдают явным анекдотизмом, мы далеки от того, чтобы сводить выдвигаемые ими идеи к уровню анекдота или, как делают некоторые их оппоненты, к провокации.

Не касаясь сейчас конкретных путей и форм реализации планов западноукраинских сепаратистов-автономистов надо признать, что в оценке исторически сложившейся ситуации они выступают куда большими реалистами, нежели сторонники идеи превращения всей Украины в “Великую Галичину” и прямо говорят о различиях между галичанами и надднепрянцами.

Галичанин надднепрянцу не брат

Прежде всего, это различия исторического характера. «Западная Украина преимущественно развивалась в составе австро-венгерской действительности, – указывает К.Бондаренко, – здесь особенно четко прослеживается мультикультурализм. В Галичине польско-украинско-немецко-еврейское сосуществование привело к созданию уникальной галицкой культуры. [...] Надднепрянщина не знала такого влияния западных (иногда неславянских) культур. Здесь более ощутимой была экспансия культуры российской [...] Следует также учесть, что обе части Украины развивались в различных политических условиях, и австрийская действительность укрепила в сознании западных украинцев совершенно иные ценности, нежели российская – в сознании надднепрянцев. [...] Психологи могут также указывать на различия в ментальности галичан и надднепрянцев. Экономисты укажут на различия в производственных приоритетах. Этнографы – на этнографические моменты, лингвисты – на языковые и так далее».

О.Хавич говорит: «В 40-е, 80–90-е годы большинство западноукраинцев были приверженцами мифа о том, что нам нужна “Великая Украина”. Но 10 лет построения независимого государства показывают, что 15 млн. людей с другой ментальностью оказываются под прессингом остальных 35 миллионов. Вопрос не в том, кто хуже, а кто лучше. А в том, что Западная Украина совершенно отлична по историческим, по ментальным характеристикам. Нет смысла тратить огромные средства на ассимиляцию Западной Украины, на украинизацию Восточной Украины, которая вынужденно будет насильственной». (Все вышеприведенные цитаты даны по материалам политического интернет-издания Part.org.ua)

В статье, опубликованной в газете “Поступ” в ноябре 2001 г. (№166), О.Хавич пишет: «Сегодня даже противники западноукраинской автономии (не говоря уже о независимости) вынуждены признать: впервые за многие годы у западных украинцев появились признаки выздоровления от “великоукраинских идей”. Группы интеллектуалов, которые пропагандируют западноукраинскую отдельность, появляются не только во Львове, но и в Тернополе, Станиславове (Ивано-Франковске), Черновцах, Ривном. [...] Фактически Западная Украина вышла на традиционный для центральноевропейских государств путь обретения независимости: идея – ее развитие интеллектуалами – писатели и журналисты, которые пропагандируют идею – общественное движение в ее поддержку – политическая сила, которая реализует идею. Когда появится это движение? Кто знает, возможно, уже на ближайших парламентских выборах мы увидим в бюллетене для голосования такую себе Западноукраинскую партию».

Однако, пока еще идея западноукраинского сепаратизма не овладела массами. К.Бондаренко отмечает: «На сегодняшний день идея создания отдельного западноукраинского государства является достоянием узкого круга лиц (помните Ленина? “Слишком узок был их круг, слишком далеки были они от народа”). Нынешние сепаратисты (у меня создается такое впечатление) не общаются с массами. У населения преимущественно нет понимания необходимости сепарации от общеукраинских процессов».

Следовательно, западноукраинским сепаратистам предстоит проделать большую работу, чтобы внушить населению мысль о необходимости такой сепарации.

И вот здесь крайне любопытно, какого рода аргументация будет ими пущена в ход. Вряд ли им удастся привлечь массы заявлениями о том, что «воплощение идеи соборности привело к полному игнорированию интересов западноукраинской элиты на общегосударственном уровне...».

Это было бы подобно тому, как если бы необходимость разрушения СССР мотивировали интересами Ельцина, Березовского, Чубайса, Кравчука, Суркиса, Лазаренко и т.п. Недаром, по словам К.Бондаренко, один из молодых львовских интеллектуалов высказался так: «Я не хочу жить в государстве Суркиса. Но я тем более не хочу жить в государстве Сенчука».

Для решения такой задачи как образование нового государства все-таки нужны более веские основания, чем интересы этой, с позволения сказать, “элиты”. Но у западноукраинских, а точнее, галицких сепаратистов нет надобности ломать голову над их поиском – достаточно просто повторить путь, пройденный в свое время сепаратистами украинскими. Галичанам здесь, как говорится, и карты в руки, ведь недаром австрийская Галиция была очагом, в котором взращивалась идея украинского сепаратизма, вызванная к жизни, чтобы разрушить общерусское единство.

Но если тогда требовалось доказать, что малороссы не являются русскими, а представляют собой отдельный народ – украинский, а поэтому должны отделиться от России, то теперь в свою очередь галицким сепаратистам надо доказать, что галичане не являются украинцами, а будучи отдельным народом (для которого, соответственно, надо подобрать отдельное название) имеют полное право на самоопределение, или в форме автономии, или же самостоятельного государства.

Чувствуется, что они это понимают, когда говорят об исторических, этнографических, языковых, ментальных отличиях галичан от надднепрянцев, но пока не решаются довести эту мысль до логического завершения, и открыто заявить о своей национальной отдельности от украинцев. А ведь такое отречение от идеи общеукраинского единства было бы вполне закономерным шагом для тех, кто уже отрекся от единства общерусского.

Напомним, что в досоветский период русскими называли всех восточных славян – великороссов, малороссов и белорусов. К середине XIX века термин “Украина” имел чисто географическое значение и относился к району Поднепровья; к западу от Украины располагались Волынь и Подолия; еще дальше, за австрийской границей лежали Галичина, Буковина и Угорская Русь (Закарпатье). Следовательно, название “украинцы” не было тогда обозначением национальности, а принадлежало только жителям определенной территории и имело такой же смысл, как например, “волыняне” или “подоляне”.

Как русинов сделали «украинцами»

Распространение названия “Украина” на все малорусские земли, с приданием термину “украинцы” национального значения началось во второй половине XIX века, и проводилось сторонниками политического украинофильского движения, инициированного поляками, стремившимися возбудить у малороссов сознание полной национальной отдельности от великороссов, чтобы разделив русский народ, облегчить себе задачу возрождения Польши в границах, существовавших до разделов XVIII века. Возникло политическое украинофильство в Юго-Западной Руси, на правобережье Днепра в первой половине XIX века.

Галицкая или Червонная Русь к моменту ее перехода под власть Австрии (по первому разделу Польши в 1772 году) четыреста лет находилась под польским владычеством, но коренное население по прежнему сохраняло историческое имя своей земли – Русь, а себя называло русинами, русскими. Сознавали национальное единство Галицкий Руси с остальным русским миром и австрийские власти, которые называли вначале Червонную Русь Rot-Russland, а русинов русскими (Russen) и лишь затем ввели термин Ruthenen (рутены), ставший официальным названием австрийских русинов.

В 1848 году власти Австрии постановили предоставить русинам национальные права. При этом губернатор Галиции граф Стадион, исходя из политических соображений, потребовал, чтобы русины сами себя признали не русскими (Russen), а рутенами. Русины вынуждены были согласиться с этим, и в текстах, написанных на немецком языке стали именовать себя рутенами (Ruthenen).

Из содержания отдельных обращений национально-представительного органа русинов, Головной Руской Рады, можно сделать вывод, что галицкие русины отождествляли себя с малороссами. Но в таком случае им следовало назвать себя по-немецки Kleinrussen (малороссы). Однако по политическим мотивам требовалось избежать слова Russen, даже с приставкой Klein, ведь малороссы тогда считались частью русского народа. В то же время в России малороссов никогда рутенами не называли, и австрийские немцы их так не называли, ибо знали на востоке Европы только русских (Russen). О введении для русинов названия “украинцы” тогда не могло быть и речи, потому что это название, как было сказано, относилось к жителям территории, даже не граничившей с Галицией.

Не вполне четкие рассуждения руководителей “Руской Рады” о национальности галицких русинов, принятие ими названия “рутены”, и стремление австрийских властей в Галиции отделить “рутенов” от России как таковой, привели к тому, что создалось впечатление, якобы рутены представляют собой некий новый отдельный народ, живущий только в пределах Австрии. Это дало повод для шуток и анекдотов на манер того, что как Колумб открыл Америку, так граф Стадион открыл рутенов; а венский юморист Сафир предложил начать новую эру “от времени изобретения рутенов”.

Следовательно, в середине XIX века были созданы предпосылки для осуществления мечты нынешних галицких сепаратистов – австрийские русины были признаны отдельным народом рутенов. Но рутенизм не получил дальнейшего развития, потому что, во-первых, не был принят самими русинами, а во-вторых, не отвечал политическим целям поляков.

Восстание, поднятое поляками против России в 1863 году, повлекло за собой введение российским правительством органичительных мер против украинофильского движения. Тогда же в австрийскую Галицию прибыли польские эмигранты, участники восстания, которые решили создать здесь очаг политического украинофильства.

Галицкие русины, считая себя русскими, не пожелали всерьез становиться отдельным народом рутенов, и в 1866 году со страниц газеты “Слово” заявили о том, что все усилия «сотворить из нас особый народ рутенов-унитов оказались тщетными, и что Русь Галицкая, Угорская, Киевская, Московская, Тобольская и пр. под взглядом этнографическим, историческим, лексикальным, литературным, обрядовым есть одна и та же самая Русь. [...] Мы не Рутены с 1848 года, мы настоящие Русские».

Для поляков, бывших тогда в Галиции господствующей нацией и мечтавших о восстановлении исторической Польши в границах до 1772 года, укрепление у русинов общерусского национального сознания представлялось крайне нежелательным вариантом возможного развития событий. Рутенизм, порожденный австрийскими чиновниками в 1848 году, был если и не вредным (хотя и не нравился тем полякам, которые желали просто ополячить русинов), но с точки зрения польских интересов совершенно бесполезным, ведь восточная граница возрожденной Польши должна была проходить не по Збручу, а по Днепру. В этом отношении куда более перспективным выглядел вариант развития в Галиции политического украинофильства с целью дальнейшего его распространения в Южной России. Данный вариант в особенности поддерживался польскими эмигрантами, участниками антироссийских восстаний 1830-31 и 1863 годов.

Если австрийские власти по-немецки называли русинов “рутенами”, то польские эмигранты стали называть их “русинами-украинцами”. Поляки поставили задачу путем исследований как исторических, так и литературных обосновать, что русины-украинцы являются отдельной национальностью, не имеющей ничего общего с Россией. Тогда «Москва отодвинется от Европы, и между ней и Западом встанет непробиваемая стена – славянская Украина-Русь».

Поэтому австрийские русины не пошли по пути формирования единой отдельной рутенской нации, а разделились на два течения: так называемых старорусинов (в польской терминологии “москвофилов”), стоявших на традиционной почве национального единства всей Руси, и молодорусинов (украинофилов, народовцев), которые в соответствии с поставленной задачей принялись собирать доказательства национальной отдельности русинов-украинцев от “москалей” (великороссов).

Поскольку сторонники украинского сепаратизма своим главным героем объявили Мазепу, их называли также мазепинцами. В начале 1912 года известный киевский публицист А.И.Савенко писал в статье под заголовком “Основы мазепинства”:

«...Мы живем в век национализма. В истории культурного человечества XIX век уже назван веком национализма. [...] Провозглашено начало “свободы национального самоопределения”. [...]

Словом, дух века и прочно сложившиеся понятия его таковы, что каждый самостоятельный этнографический народ, имеющий свою территорию, имеет неотъемлемое право на самостоятельное политическое существование. Поэтому, раз будет доказано, что малороссы – не ветвь единого русского народа, а совершенно отдельный, самостоятельный народ, как чехи, болгары, сербы и т.д., и что малорусский говор – это не наречие единого русского языка, а совершенно отдельный, самостоятельный язык, то вывод сам собой придет: “и потому малороссы должны иметь самостоятельное существование”.

Таким образом, в основе мазепинства, которое представляет собой движение, направленное к образованию “самостийной” Украины, лежит учение о “самостийности” украинского народа. [...] Вот почему и все нынешние якобы “культурные” мазепинские учреждения и общества поставили себе главной целью – собирание и разработку доказательств того, что малороссы – самостоятельный народ. [...] Этим они создают “основу” “самостийности” Украины. Мазепинцы хорошо знают, что раз во всеобщее сознание войдет представление о малороссах как о совершенно самостоятельном народе, то все остальное доделает неизбежная историческая эволюция».

Схема, по которой строилась теория “особой национальности”, явно не вписывалась в историю, но менять схему было недопустимо, так как результат исследований был задан наперед. Поэтому подлинную историю требовалось заменить набором соответствующих мифов.

У поляков уже имелась “теория” Ф.Духинского, который создал концепцию, призванную обосновать притязания поляков на земли Руси. Теория Духинского имела ярко выраженную антироссийскую направленность и утверждала, что “москали” (великороссы) не являются славянами, а относятся к “народам туранской ветви”. (Название “тураны” было введено профессором Максом Миллером для обозначения народов угро-финских и урало-алтайских.) Но русинам (малороссам) теория Духинского отводила место не отдельного народа, а всего лишь “восточных поляков”.

Украинофилы приспособили эту “теорию” к своим потребностям, подхватив мысль о “москалях – финно-монголах”, умолчав, однако, о “русинах – восточных поляках”.

Поскольку само слово “Русь”, присутствовавшее в названиях Малая Русь, Червонная или Галицкая Русь, свидетельствовало в пользу идеи общерусского единства, украинофилы вслед за поляками стали повторять выдумку о том, якобы финно-монгольская Москва “украла” у русинов название “Русь”, а поэтому теперь они должны отказаться от своего исторического наименования и называть свою землю Украиной, а себя украинцами.

Галицкие украинофилы работали над развитием, как они полагали, истинно украинского национального сознания, которым должны были проникнуться и австрийские русины, и российские малороссы от Карпат до Кавказа. Но в России их идеи успехом не пользовались. В 1910 году академик А.И.Соболевский отмечал, что «украинофильство в России – явление незначительное во всех отношениях. Кто знает Киев, тот может себе представить величину русского украинофильства и его ценность».

В 1912 году львовская польская газета “Przeglad” поместила статью “Правда об украинизме”, выдержки из которой привела и галицко-русская пресса:

«Один из польских членов австрийского парламента, рассудительный и опытный политик, нарочно отправился за кордон, объехал значительные части Волыни, Украины и русской Подолии, чтобы на месте приглядеться к настроению тамошнего населения. Он сумел войти в соприкосновение с виднейшими представителями разных слоев населения: поляками, малороссами (rusinami) и русскими (moskalami). Каков же результат собранных им сведений? Таков, что украинское движение в самой Украине до сих пор еще чрезмерно слабо, а на Волыни и Подолии еще слабее. Горсть малорусской молодежи и интеллигенции, знающей кое-что о Шевченко и симпатизирующей украинскому движению считается скорее оттенком русских либералов. Вообще во всем украинском движении нет ни идеала, ни более глубокого национального чувства. Ведь казацкие традиции не дают содержания национальным чувствам, так как это было движение чисто социальное, позднее под влиянием России направленное на путь борьбы православия с католицизмом. Казачество растворилось в России и ныне для украинофилов оно является только воспоминанием, так как вообще единство православной веры и все реальные отношения глубоко и сильно связывают их с Россией в самых глубоких чувствах. Тамошний народ, это темная масса, совершенно загипнотизированная православием, а посредством православия слепо преданная цареславию. Все уверения галицких украинцев, что за ними стоит столько и столько миллионов настоящих украинцев на Украине, а кроме того также, с позволения сказать, – волынских и подольских украинцев, это чистая ложь. Никто там за ними не стоит, кроме немногочисленных горсточек молодежи и интеллигентов, редко рассеянных в море московщины».

Хотя галицкие украинофилы выступали с претензиями на мессианскую роль в масштабах территории от Карпат до Кавказа, от Сана до Дона, фактически они могли внедрять свои идеи только в сознании галицких и буковинских русинов. Угорская Русь (Закарпатье), также входившая в состав Австро-Венгерской империи, принадлежала в отличие от Галиции и Буковины, не к ее австрийской, а к венгерской части. Доминирующей нацией там были венгры (мадьяры), и они проводили по отношению к русинам политику мадьяризации, но не превращали их в “украинцев”, ибо никаких интересов на российской Украине не имели.

Поэтому “особое национальное сознание”, а, следовательно, и “отдельный народ” галицкие украинофилы реально формировали только в Галичине и отчасти в Буковине. Но и тут, несмотря на поддержку правительства, украинофилы не были единственными представителями прикарпатских русинов – галичан и буковинцев. Русско-народная партия, преобразованная в 1909 году в Русско-народную организацию, продолжала отстаивать в Прикарпатской Руси идею общерусского единства.

Вначале, когда русины разделились на два течения – старорусинов и молодорусинов-украинофилов, эти течения воспринимались только как партии в среде одного народа. Но так как основное различие между ними заключалось в трактовке национальной идеи, а затем украинофилы в свою очередь разделились на несколько партий, все чаще стало высказываться мнение, что здесь имеют место различия не партийные, а национальные. Сторонники русского единства заявляли в 1909 году:

«...Многие, считая нас и украинофилов лишь “партиями”, становились на ту точку зрения, что в сущности мы и украинофилы – это одно и то же, все “русины”, и в газетах сплошь да рядом писали и пишут “русский” для обозначения официального галицкого польско-малорусского жаргона, не считаясь с тем, что читателей вводят в заблуждение, так как в нашей публичной жизни до сих пор мы не выбороли себе условий нашего существования, у нас нет ни одной казенной русской школы, в суды и другие ведомства не принимаются русские письма, значит нам, как русским, отказывают в существовании. Надо уже раз иметь в виду, что мы, как русские, в Прикарпатской Руси находимся вне законных сфер, нам правительство до сих пор ничего не дало, чтобы мы могли жить русской (не рутенской) жизнью. И зачем же смешивать понятия? Ведь печать должна разъяснить наше положение. Не лучше ли будет, если наша печать станет употреблять для обозначения детища австро-польской политики не термин “русский”, но настоящий его ярлык “украинофильский” или “рутенский” (малорусским его ведь назвать нельзя, а украинского нету). Тогда мы будем ежедневно помнить о том, что у нас пока что ничего нет, что нам должно все себе выбороть только. Мы сейчас являемся свидетелями грустного явления, зарождения в Австрии особой украинофильской или “рутенской” нации, которую нельзя назвать “партией” (так как в украинофильской среде нет одноцельной “партии”, а целых три: национал-демократическая, радикальная и социал-демократическая). Мы пока не в силах уничтожить в корне этот процесс частичного разложения организма карпаторусской народности и должны считаться с фактами. Предоставив по своей воле правительству заботу об особой нации, мы должны настоятельно требовать и официального признания нашей русской народности, становясь на национальную (не партийную) точку зрения. И только в рассматривании русско-украинофильских взаимоотношений в Прикарпатской Руси в национальном смысле, противопоставив украинофильской части нашей народности русскую часть той же, есть и выход из рутенского мрака к русскому свету».

«Покончив с рутенством в теории, нужно нам покончить с ним и в действительной жизни. Что мы русские, а не рутены, мы это уже заявили и у себя, дома, и в Вене, это хорошо. Как русские, мы отстаиваем права русского языка и предпринимаем шаги, чтобы тот язык русский был официальным языком в Галиции и целой австрийской империи [...] И в печати, и в частной жизни прекратим сейчас от ныне – именовать себя “русско-народной партией”; мы не какая там партия, а народ. Употреблять везде один термин: “русский”, “русские газеты”, “русские Общества”, “русские собрания” и т.д. Названия: “русско-народный”, “твердые”, “староруссы” бросить навсегда. Это нужно привить и в народе. Покончить нужно с наименованием наших сепаратистов “украинцами”; они не есть никакие “украинцы” – украинцы есть на Украине, в России, как жители одной области, именующие себя как и всюду русскими [...] Мы должны сейчас начать именовать наших сепаратистов (устно и печатно) тем позорным именем, которое им и нам враги Руси набросили, именно “рутенами”, их общества, газеты, книжки (и целую литературу), собрания и школы “рутенскими”, протестовать, если они (до ныне “украинцы”) будут писать и говорить, что они “русины”, “русские” и т.д. Будет только все отвечающее истине: русское и рутенское. Тем способом мы всецело отделимся от рутенов, разъясним действительное положение вещей. Нужно говорить и писать народу, что в русской Галиции, по наущению врагов, формуется особый, не русский, а рутенский народ, с рутенским языком, письмом и рутенской верой, а с другой стороны учить народ, что есть настоящее русское».

Корреспондент газеты “Новое Время” Д.Г.Янчевецкий, посетивший Галицию в 1911 году, был поражен той ненавистью к России и всему русскому, которую проявляли галицкие украинофилы, договаривавшиеся до таких нелепостей, что «им поможет Япония, которой будет крайне выгодно завоевать Приамурский край и дать украинским поселениям полную независимость от России и против России».

«Таковы розовые мечты галицких украинцев, вдохновляющихся примером гетмана-изменника, которого давно проклял весь русский народ, – писал Д.Г.Янчевецкий в статье “Поддельные украинцы”. – От Мазепы совершенно прямой и логичный переход к японцам. Мазепа продавал Украину полякам и шведам, польскому королю Станиславу Лещинскому и шведскому Карлу XII. Современные украинцы, верные заветам клятвопреступника и братоубийцы, ищут, кому бы продать нынешнюю Украину: немцам или австрийцам, которые давно озабочены восстановлением столь милой немецкому сердцу казачьей республики – либо японцам, только и мечтающим о том, чтобы создать на Дальнем Востоке оплот против России из тех самых малороссов, из которых вышли славные русские генералы, дравшиеся с японцами: Кондратенко, Мищенко, Лечицкий, Линевич. [...]

Эта непонятная противоестественная вражда так называемых галицких украинцев к единоверному русскому народу, заставляет относиться к ним с крайним недоверием и подозрительностью и усомниться в том, в самом ли деле они украинцы? [...]

Новые украинцы, которые вдруг – как мухоморы после дождя завелись на прарусской земле Ярослава Великого и Даниила Галицкого, вовсе не те украинцы, за которых они себя выдают. Они могут придумать для себя какое угодно новое название: лжеукраинцы, мазепинцы, япошинцы и т.п. Но они не имеют никакого исторического права на имя украинцев, кроме права фальсификации и подлога истории».

В другой своей статье “Исторический подлог” Д.Г.Янчевецкий писал:

«Галицкие украинцы объявили, что они более не русские. Прекрасно! И тем лучше для русского народа, который в подобных более чем сомнительных родственниках не нуждается. Но если эти отщепенцы не русские, то каким же образом они стали украинцами. Ведь Украина существует только в России и все настоящие, а не фальсифицированные украинцы – всегда были и будут русскими.

Галиция никогда не называлась Украиной и никогда не была ее составной частью, так как между Галицией и Украиной расположена Волынь и Подолия. Простой галицкий народ, насчитывающий четыре миллиона, в течение столетий называл и до сегодняшнего дня называет себя только русским, никакой Украины не знает и знать не желает, но своего кровного родства с великодержавным русским народом никогда не забывал, несмотря на вековые гонения».

Для современного читателя, воспитанного на советской и нынешней украинской пропаганде, необходимо пояснить, что означают встречающиеся в публикациях XIX – начала XX века фразы о том, что “украинского народа” нет.

Чтобы избавиться от ненавистных им слов “Русь”, “русский”, противники Руси стали, с одной стороны называть Великороссию “Москвой”, а великороссов “москалями”, “народом московским”, с другой стороны Малую Русь, а затем и Прикарпатскую Русь называть “Украиной”, а малороссов (русинов) “украинцами”, придав, как уже упоминалось, национальное содержание географическому термину “Украина”, обозначавшему только район Поднепровья.

В результате получалось, что русского народа как бы и нет, а есть “народ московский” и “народ украинский”. Оба этих названия были созданы искусственно, и первое из них воспринималось так же, как если бы, например, французов назвали “народом парижским”, а поляков “народом варшавским”; а второе так, как если бы стали говорить “народ волынский” или “народ подольский”, причем относя эти названия к жителям мест далеких от самой Волыни или Подолии. Поэтому с равным основанием можно было заявить, что нет ни “народа московского”, ни “народа украинского”.

Другой вопрос, возникающий в этой связи – правомерно ли говорить, что “народ украинский” создан искусственно. Относительно самого названия – да, ибо национальное значение термину “украинский” было придано искусственно по политическим мотивам, однако этнографические, диалектные отличия жителей южной Руси и Руси северо-восточной возникли объективно и реально существовали, что давало основания украинофилу Н.Костомарову, указывая на различия между южнороссами и великороссами, писать о “двух русских народностях”. Но подчеркнем, что говоря о двух народностях, Костомаров говорил о двух русских народностях.

Кстати, ни один крупный народ не представляет абсолютного этнографического и диалектного тождества на всей территории своего расселения. И у немцев, итальянцев или испанцев тогда это проявлялось в большей степени, чем у русских. Только враги России утверждали, что малороссы (русины) и великороссы, это совершенно отдельные и чуждые народы.

Искусственно было создано политическое украинофильское движение, призванное внедрять идею сепаратизма и вражды ко всему русскому в сознание жителей Южной и Прикарпатской Руси, и можно сказать, что те из них, которые проникались этим антирусским духом, действительно превращались в отдельный, искусственно созданный нерусский народ. Но это были, прежде всего, не настоящие украинцы (надднепрянцы), которые в массе своей не сочувствовали сепаратистским идеям, а находившиеся под австро-польским давлением прикарпатские русины.

Зато если для надднепрянцев назвать себя украинцами было естественным, то в Прикарпатской Руси внедрение нового названия проходило с большим трудом. Именовать, к примеру, жителя Львовщины украинцем выглядело столь же нелепым, как назвать жителя Полтавщины галичанином. Сами украинофилы, обращаясь к народу, предпочитали избегать слова “украинцы”.

Галицко-русский общественный деятель Н.И.Антоневич отмечал в 1907 году:

«Все они [украинские кандидаты на предвыборных собраниях] выступали как русские, как русины; а о Украине не было почти и речи. В Старой Соли осмелился молодой агитатор захвалить Русь-Украину, но выбиратели поднесли против того резкий протест: “Мы не Украинцы, но Русские (Русины); Русскими мы были, и Русскими будем умирати”, отрезали выборцы. Агитатор замолк, а другой выборец приметил: “прозывают нас Украинцами, ведь мы ничего не украли”. Общий смех сбил агитатора с панталыка совершенно».

О проблемах с новым национальным названием для русинов писала и польская газета “Kurjer Lwowski” в 1912 году:

«Слабым пунктом украинской политики является именно само название “Украина”, которое не может войти в обиход среди народных масс как название национальной территории и символ украинских стремлений. Это название постоянно вызывает недоразумения. Народные массы употребляют “украинское” название как партийное определение [...] Украинские политики хотят этим названием окрестить свою нацию и придать ему высшую ценность, и во всяком случае совершенно иную, чем та, которая преломляется в сознании народа».

Первая мировая война нанесла серьезный удар по русскому движению в Прикарпатской Руси, – австрийские власти подвергли его сторонников жестоким репрессиям, а украинофилов с 1917 года стали официально именовать не рутенами, а украинцами.

Революция в России, развал армии, заключение мира в Брест-Литовске, приход на Украину немецких и австрийских войск, дали возможность галицким украинцам встретиться с настоящими, надднепрянскими украинцами. И вот здесь со всей очевидностью обнаружилось, что в Галиции под австро-польским воздействием часть галичан была действительно превращена в новый отдельный народ, отдельный не только от великороссов, но и от подлинных украинцев.

П.П.Скоропадский, бывший гетманом Украины в 1918 году, отмечал «резкую грань между галицийской Украиной и нашей. На самом деле это две различных страны. Вся культура, религия, мировоззрение жителей совершенно у них иные».

Он писал, что галичане хотели представить Антанте «картину якобы единой Украины, которая вся крайне враждебна к идее России, причем в этой Украине главную роль играли бы сами галичане. Наш народ этого не захочет никогда» «...наш украинец будет всегда украинцем “русским”, в отличие от “галицийских” украинцев...».

П.П.Скоропадский указывал, что среди галичан «много узких фанатиков, в особенности в смысле исповедывания идеи ненависти к России». Он говорил, «что главным препятствием для работы более культурных кругов являлось то шовинистическое галицийское украинское направление, которое нашей народной массе далеко не так нравилось, как об этом думали теперешние вожди украинства».

После распада Австро-Венгерской империи галицкие украинцы провозгласили Западно-Украинскую Народную Республику (ЗУНР) в составе Галичины, Северной Буковины и Угорской Руси (Закарпатья), но Северная Буковина и Угорская Русь входили в состав ЗУНР чисто номинально – первая вскоре отошла к Румынии, а вторая к Чехословакии. Причисляемая ныне к Западной Украине Волынь не принадлежала к ЗУНР даже формально. Польско-украинская война 1918-1919 гг. в Галичине завершилась победой поляков, а после польско-советской войны 1920 г. Польша приобрела, в частности, западные территории бывшей Волынской губернии.

В Польском государстве власти позволяли галичанам заявлять о своей национальной принадлежности как к украинцам, так и к русинам, что учитывалось при проведении переписи населения. Русинами называли себя те галичане, которые в отличие от украинцев считали себя частью русского народа.

В то же время в СССР большевики ликвидировали понятие “русский народ” в его традиционном значении, оставив название “русские” только за великороссами, и официально ввели термин “украинцы” как обозначение национальности, таким образом совершив то, к чему стремились враги России – разделили русский народ. Но реальная граница, действительно разделившая русский народ к 20-м годам ХХ столетия, проходила не там, где ее провели большевики.

В изданной в 1927 году во Львове брошюре “Загадка України і Галичини” ее автор А.Каминский писал:

«Есть два русских народа, две русские нации. Граница их не в Курской губернии, а на Збруче. Украинцы на восток и запад от этой речки особые, отдельные. Они поднимают высоко бокал за единство, декламируют про общность земель от Сана до Кавказа, но общего между ними, кроме материала для общности, фактически очень мало; это рак и птица. И как легко найти 90 из 100 пунктов общности между интеллигентом из Полтавы и Вологды, так можно найти 90 пунктов, разделяющих интеллигента Тернополя и Житомира. Их делит вся духовная культура; весь политический менталитет и все национальные идеи и идеалы».

При этом, указывал автор: «Галичане поставили своей целью галицианизацию Украины. Работа и ненатуральная и негативная».

Галицко-русский общественный деятель И.И.Терех так писал о галицких украинцах: «Весь трагизм галицких “украинцев” состоит в том, что они хотят присоединить “Великую Украину” (35 млн.) к маленькой “Западной Украине”, так они стали называть после первой мировой войны Галичину, – 4 млн., т.е., выражаясь образно, хотят пришить кожух к гудзику (пуговице), а не гудзик к кожуху. Да и эти четыре миллиона галичан нужно разделить надвое. Более или менее половина из них, те, которых полякам и немцам не удалось перевести в украинство, считают себя издревле русскими, не украинцами, и к этому термину, как чужому и навязанному насильно, они относятся с омерзением. Они всегда стремились к объединению не с “Украиной”, а с Россией, как с Русью, с которой они жили одной государственной и культурной жизнью до неволи. Из других двух миллионов галичан, называющих себя термином, насильно внедряемым немцами, поляками и Ватиканом, нужно отнять миллион несознательных и малосознательных “украинцев”, не фанатиков, которые, если им так скажут, будут называть себя опять русскими или русинами. Остается всего около полумиллиона “завзятущих” галичан, которые стремятся привить свое украинство (ненависть к России и всему русскому) 35 млн. русских людей Южной России и путем этой ненависти создать новый народ, литературный язык и государство».

Таким было соотношение между сторонниками украинской и русской национальной идеи в Галичине к тому времени, когда здесь установилась власть Советов. Как видим, за время австро-польского господства в Галичине не угасло общерусское национальное сознание. Дальнейшая же участь Галицкой Руси теперь всецело зависела от новой власти. И.И.Терех писал: «Уважат ли Советы историю Галичины и, памятуя, что ее имя не Украина, а Русь, не будут ли мешать, как это делали поляки, немцы и Ватикан, оставшемуся в ней страстотерпцу русскому населению жить своей русской жизнью или же, поощряя и дальше искусственно созданный сепаратизм, утвердят за ней неестественное, неисторическое и подложное новое имя и доконают русских галичан для вящей радости разъединителей русского народа и всего славянства, покажет недалекое будущее».

И оно показало. Принудительно записав всех русинов украинцами, уничтожив русское движение в Галичине, коммунисты успешно завершили дело, начатое поляками, немцами и Ватиканом – окончательно искоренили русское национальное сознание у галичан, вдобавок озлобили их своей репрессивной политикой и практически всех поголовно сделали приверженцами идеи украинского сепаратизма.

От «украинцев» к «рутенам»

С таким историческим наследием Галичина пришла к 1991 году, когда компартийная верхушка, воплощая в жизнь заветные мечты всех врагов Руси, предательски разорвала страну на части. Получив нежданно-негаданно в подарок от коммунистов “самостийную и соборную” Украинскую державу (соборность которой была, кстати, обеспечена не Петлюрой и Винниченко, а Сталиным и Хрущевым), галичане приступили к своему излюбленному занятию – взялись “пришивать кожух к пуговице” или “галицианизировать” Украину.

Но ведь недаром на протяжении более чем сотни лет их неоднократно предупреждали о том, что такая работа противоестественна и невыполнима, что народ на Украине этого не захочет никогда. Практика последнего десятилетия только подтвердила эту давно высказанную мысль.

И тогда появилась идея западноукраинского сепаратизма.

Однако надо учитывать, что “Западная Украина” в современном значении этого термина состоит из территорий, имеющих свои весьма существенные, исторически обусловленные различия. Это понимает и К.Бондаренко, когда говорит: «...Западная Украина, на самом деле, – это потенциальный клубок противоречий. Что делать в случае отделения от Украины с Закарпатьем? Согласиться на статус автономной области? Либо на статус Ужгорода как “украинского Калиниграда”? Ведь Закарпатье живет особняком от галицко-буковинских процессов».

Волынь за последние два столетия была под властью Польши только в период между Первой и Второй мировыми войнами – два десятка лет. Поэтому правильнее будет говорить не о западноукраинском, а о галицко-буковинском или просто о галицком сепаратизме.

Таким образом, при желании можно легко доказать, что галичане не являются украинцами. Если они отреклись от своего исконного названия “русины”, от русского имени, то название “украинцы”, никогда прежде им не принадлежавшее, а навязанное поляками, австрийцами и Советами в период со второй половины XIX до середины ХХ века, отбросить тем более не сложно.

Однако, как мы понимаем, галицкие сепаратисты к своим историческим корням возвращаться не собираются, а намерены двигаться в прямо противоположном направлении, и исконное русское имя им совершенно не к лицу. На “мазепинцев” или “япошинцев” они, пожалуй, не согласятся, а вот название “рутены” им вполне могло бы подойти. Между прочим, немцы, поначалу смеявшиеся над этим наименованием, в дальнейшем свыклись с ним, и хотя признавали рутенов принадлежащими к малороссам, но считали их отдельным племенем. Так, например, в седьмом издании энциклопедии “Meyers Lexikon”, вышедшем уже в 20-х годах ХХ века, рутены определялись как «малорусское племя (Kleinrussischen Volksstamm) по обе стороны Карпат, приблизительно 4 млн.чел.». Если убрать слово “малорусское”, а слово Volksstamm (племя) заменить на Volk (народ), получится именно то что надо.

Тем галичанам, которые не брезгуют повторять выдумки Ф.Духинского о “москалях - финно-монголах”, можно рекомендовать ту же “теорию” для обоснования тезиса, что не только “москали” (великороссы), но также и украинцы (надднепрянцы) не являются славянами, а относятся к “народам туранской ветви”.

Дело в том, что когда Духинский объявил русинов (малороссов) восточными поляками, против этого стали возражать не только иностранцы, но и сами поляки. «...как только заходит речь о польскости Руси, – писал Духинский, – в тот же момент чужеземцы и даже свои братья шляхтичи говорят: “Что вы с этой Русью! Это казаччина, гайдамаччина, схизма, колиивщина уманьская!”».

Однако все эти эпитеты, как замечал Духинский, относятся только к Украине, территории по обеим сторонам Днепра. На западе Руси казаччины не было. Именно Русь «без Украины по обеим сторонам Днепра составляет подлинную Русь, и она без Украины оказывается польской, то есть имеющей все черты польскости, начиная от католицизма».

В чем же заключались причины такого отличия Украины? А в том, разъяснял Духинский, что казаки не были славянами, а были туранами. «По происхождению, по характеру цивилизации, по организации, казаки были чужды славянам, потому что были киргизами-кайсаками, каракалпаками и других названий кочевыми народами, происхождения туранского, которые из глубины средней Азии распространились до устья Днепра. [...] Рекрутировали казаки сторонников среди крестьян Украины».

«Крестьяне, земледельцы Украины, Подолья, Волыни, будучи оказаченными, утратили мораль, ибо стали кочевниками».

«Поэтому первая причина отделения Малоруси от Польши, это сильное влияние казаков-туранов».

Так как у отдельного народа непременно должен быть и отдельный язык, в качестве такового можно использовать, например, тот галицкий польско-украинский жаргон, которым заполняет страничку “Львівські observaciji” в газете “Поступ” некий автор, подписывающийся польским именем Юзьо, видимо для того, чтобы подчеркнуть свою принадлежность не к “народам туранской ветви”, а к “восточным полякам”.

С целью надежного ограждения галичан от “тлетворного влияния Востока” необходимо также ввести для них латинскую азбуку. Как говорит Д.Кублицкий: «Сейчас, по моему мнению, введение латинского письма в украинском языке – пусть даже в пределах Западной Украины – станет мощным фактором культурной реориентации следующего поколения украинцев. Латынь позволит нам окончательно повернуться лицом к европейской цивилизации [...] В то же самое время, нам будет более легко распрощаться с русским доминированием в информационной сфере...».

Выражая сожаление, что авторство этой идеи ему не принадлежит, Д.Кублицкий указывает: «Эта идея была предметом дискуссии в кругах украинской интеллигенции в середине XIX столетия. Тогда нашей интеллигенции не хватило мужества и решительности сделать такой шаг...».

Уточним, что, во-первых, в кругах не “украинской” интеллигенции, а галицко-русской. На Украине (Надднепрянщине) в то время такая мысль никому и в голову не приходила. А во-вторых, в Галицкой Руси она возникла по инициативе не самих русинов, а австро-польских властей, в частности, наместника Галиции поляка графа А.Голуховского, который в апреле 1859 года внес в австрийское правительство предложение ввести в галицко-русскую письменность латинскую азбуку. Представители же галицких русинов тогда как раз проявили мужество, решительно выступив, вопреки требованию властей, за сохранение славянского письма.

Говоря, с одной стороны о единстве общерусском (в традиционном значении термина “русский”) или общеукраинском (в современном значении слова “украинский”), следует отделять аспекты этнографические от политических и культурных. Тот кто признает общерусское единство, безусловно признает этнографическое общеукраинское единство, учитывая, естественно, что ни то, ни другое не является абсолютным.

Рассматриваемый нами вопрос имеет, прежде всего, не этнографический, а политический и культурный характер. А.Каминский отмечал: «Украинцы, например, стоят в культурном родстве большим с великороссами, чем с галичанами; они же в родстве этнографическом почти одно и то же с галичанами».

В наши дни Д.Кублицкий говорит: «И мы, и надднепрянцы являемся одним народом. И тем горше сознавать: между нами лежит настолько широкая пропасть, что разойтись каждому в свою сторону – более рационально, чем пытаться строить мост».

Вся суть политического украинофильства была сосредоточена вокруг вопроса об отдельности украинцев от великороссов. Но поскольку работа по развитию “особого национального сознания” велась в австрийской Галиции и мало влияла на российских украинцев (малороссов), в итоге оказалось, что пропасть вырыли не на границе Курской губернии, как планировалось, а на Збруче, где позволяли реальные возможности, ибо по этой речке проходила австрийско-российская граница.

Еще более отчетливо проявляется не этнографический, а политический характер проблемы, если вспомнить, что в начале ХХ века такая пропасть пролегала среди самих же галичан, разделяя их на сторонников русского единства и на сепаратистов, хотя в этнографическом отношении между ними было полное тождество, и отразить эту пропасть чертой на географической карте вообще не представлялось возможным.

В настоящее время в подавляющем своем большинстве галичане являются приверженцами лозунга о “самостийной соборной Украине”, и одинаково далеки от понимания как идеи общерусского единства, присущего их предкам, так и идеи австрийского рутенизма, некое подобие которой пытаются возродить нынешние галицкие сепаратисты. В сознании галичан просто не укладывается мысль о том, что за долгие годы австро-польского господства под заклинания о “самостийной Украине от Карпат до Кавказа” их фактически отделили не только от великороссов, но и от настоящих украинцев (надднепрянцев).

В глубоком заблуждении пребывают те, кто думает, что украинцы некогда были такими же “национально-свидомыми” как нынешние галичане, но потом “москали” их русифицировали и поэтому теперь на галичан возложена “высокая и достойная” историческая миссия – “помочь своим русифицированным братьям”, “спасти Украину от русификаторской навалы”. В действительности же у самих галичан еще полторы сотни лет назад преобладало сознание единства со всем русским миром, а идеи украинского сепаратизма были навязаны им австро-польскими властями.

Так почему в наши дни жители тех частей современной Украины, которые давно освободились из-под польского владычества или вовсе никогда под ним не были, должны воспринять проникнутое лютой ненавистью ко всему русскому галицкое сознание, – этот продукт австро-польской политики?

Кто задумается над данным вопросом, тот поймет, почему украинская национальная идея не сработала, и почему сейчас галичане, говоря словами К.Бондаренко, оказались в довольно неловкой ситуации: «С одной стороны, налицо кризис идеи “Великой Украины” и соборности. С другой – идея западноукраинской общности или даже государственности пока не готова к тому, чтобы превратиться в идеологию, а тем более – чтобы овладеть массами».

Кризис идеи соборности обусловлен тем, что галичане, приняв название украинцев, так и не стали украинцами по существу. Еще в 1927 году А.Каминский советовал галичанам-украинофилам “украинизироваться”, но не в том смысле как их “украинизировали” поляки и австрийцы, принуждая становиться врагами Руси, а в том, чтобы стать в целом такими же, как настоящие украинцы (надднепрянцы): «Галичанин должен принять национально-политический менталитет украинца, то есть смотреть в среднем так как и он на Украину и Россию, украинство и московство; принять в среднем его симпатии и антипатии политико-национальные; чувствовать себя настолько украинцем и настолько общероссом, как они; вообще стать из галичанина украинцем, взять за образец Гоголя, Костомарова, Драгоманова и сотни тысяч известных и неизвестных украинцев! Галичанин принял уже название украинца, даже язык накручивает на украинское, но остался галичанином и украинства в нем политически – нет ничего, культурно – вне культуры беллетристической, очень мало.

А поскольку галичанин наполнен другим содержанием, то это содержание галицкое (понимаем только идеи национальные) надо выбросить...». Это означало, что надо выбросить “украинство” австро-польской фабрикации, густо замешанное на ненависти к России и ко всему русскому.

Принять ли нынешним галичанам менталитет настоящих украинцев или оформиться в особый народ – решать самим галичанам. Они вправе сами выбирать, кем быть и как называться. Однако ни в коей мере нельзя признать за ними права “галицианизировать” Украину, стравливать украинцев и русских (великороссов), сеять между нами вражду и ненависть, продолжая тем самым давнюю политику всех врагов Руси, а значит и Украины. Так или иначе галицкой общественности не избежать выбора, о котором 75 лет назад говорил А.Каминский: «Перед общественностью дилемма: или выплывет в русско-украинское море, или будет и дальше продавать свои слабенькие силы разным “Западам” для торможения “Востока”, в первую очередь Украины».

 

Леонид Соколов

«Слава Родины» № 2-2002 г., г. Львов.