В октябре этого года польский суд начнет слушания по делу немецкой газеты «Die Welt». Несколько лет назад в одной из статей ее авторы использовали словосочетание «польский концентрационный лагерь». Поэтому осенью польская сторона собирается засудить и оскандалить «обнаглевших» немцев. Столь же решительно, как этим летом американцев. За использованное президентом США Бараком Обамой словосочетание «польский лагерь смерти». МИД Польши и его глава Радек Сикорский потребовали извинений и отослали в Вашингтон ноту протеста, без обиняков обвинив президента США в «невежестве» и одновременно выразив сожаление в связи с его «некомпетентностью»! Премьер-министр Польши Дональд Туск также заявил, что поляки глубоко оскорблены, столкнувшись с «высокомерием, невежеством и дурными намерениями», которые «приводят к искажению истории».
Американцы почему-то стушевались и как бы извинились. Скорее всего, также поступят и немцы. Хотя могли бы просто ответить и даже заявить официально, что искажение истории в свою очередь приводит к высокомерию, невежеству и дурным намерениям вроде требования извиниться за исторический факт.
Польские концлагеря придумали не журналисты и создал не Обама. Это словосочетание официально использовалось уже более 90 лет назад. В польских, российско-украинских и советских документах. Чтобы убедиться в этом, достаточно ознакомиться с объемным польско-российским сборником документов и материалов "Красноармейцы в польском плену в 1919-1922 гг." (М., "Летний сад", 2004. - 912 стр.), позволяющим уяснить обстоятельства гибели в этих концлагерях десятков тысяч российских, украинских, белорусских, немецких, еврейских и даже прибалтийских узников.
Польские лагеря, официально именовавшиеся «концентрационными», ставшие для этих людей лагерями смерти, о чем открыто писала даже издававшаяся в тогдашней Варшаве пресса, существовали и в «буржуазной», и в «социалистической» Польше. В первой половине 1920-х гг. в них массово гибли в основном русские и советские заключенные. Во второй половине 1940-х гг. – немецкие (в основном женщины и старики). Концлагеря, созданные в 1930-х гг. (наиболее известен лагерь в Березе-Картузской) первоначально для украинских националистов, белорусских коммунистов и еврейских коммерсантов, были для русских и немцев не столь гибельными. В силу своей специфики. Здесь людей уничтожали в основном не физически, а морально (это не метафора, будущие нацистские палачи приезжали сюда перенимать именно такой опыт). Поэтому обратимся к польским концлагерям, действовавшим в 1920-е и 1940-е годы и вполне соответствовавшим определению президента США.
В начале 1920-х гг. вторая Речь Посполитая создала для русских и советских узников огромный «архипелаг» из десятков концентрационных лагерей, станций (в документах той поры часто фигурирует и словосочетание «концентрационная станция» для пленных), тюрем и крепостных казематов. Он раскинулся на территории Польши, Белоруссии, Украины и Литвы и просуществовал сравнительно недолго – около трех лет. Но за это время успел уничтожить десятки тысяч человеческих жизней. Наиболее смертоносными были концлагеря, расположенные на территории Польши. Уже в те дни пресса, включая эмигрантскую, издававшуюся в Польше, полностью зависимую от тамошних властей и, мягко говоря, не испытывавшую симпатий к большевикам, прямо и открыто писала о них как о «лагерях смерти». Причем не только для русских красноармейцев, но и, например, для «белых» латышей.
Пара примеров.
Концентрационный лагерь в Стшалково (Strzalkowo, Стшальково, Стжалково), расположенный на западе Польши между Познанью и Варшавой, считался самым страшным. Появился на рубеже 1914-1915 гг. как немецкий лагерь для пленных с фронтов Первой мировой войны. После окончания Первой мировой лагерь было решено ликвидировать. Однако вместо этого он перешел от немцев к полякам и стал использоваться как концентрационный для красноармейцев. Как только лагерь стал польским (с 12 мая 1919 года) смертность военнопленных в нем в течение года увеличилась более чем в 16 (шестнадцать) раз.
После заключения Рижского мирного договора концлагерь стал также использоваться для содержания интернированных лиц, в том числе русских белогвардейцев, бойцов т.н. Украинской народной армии и формирований белорусского «батьки»-атамана С.Булак-Булаховича. Свидетельствует красноармеец Михаил Ильичев: «Наступила зима 1921-го, и самые худшие предположения оправдались. Люди в лагере гибли как мухи. По истечении времени даже рука не поднимается писать о тех издевательствах и зверствах, творимых с попустительства поручика Малиновского (зам. коменданта лагеря – прим. Н.М.). Пленные были лишены всякой одежды, счастливцами считались те, которые имели на пояснице кусок матраца. По распоряжению Малиновского каждый барак беспрерывно "проветривался", и нас, голых, держали на дворе на 10-градусном морозе по нескольку часов. В самих бараках люди были набиты как сельди в бочке, на глиняном полу ни подстилки, ни соломы, ни стружек. Практически все голодали, многие были больны дизентерией, тифом. Никакие меры поручиком Малиновским не принимались, наоборот, ему, как садисту, испорченному нравственно, приятны были наши мучения голодом, холодом, болезнями. Кроме того, поручик Малиновский ходил по лагерю в сопровождении капралов, имевших в руках плетки из колючей проволоки, и если кто ему не нравился, он приказывал тому лечь в канаву, а капралам сечь. Когда битый стонал и просил пощады, поручик Малиновский вынимал револьвер и пристреливал его. Чтобы получить обед, чуть не каждый рисковал быть избитым при выходе с кухни здоровяком-ефрейтором, специально для этого поставленным. Если часовые (постерунки) застреливали пленных, поручик Малиновский давал им в награду 3 папироски и 25 польских марок. Неоднократно можно было наблюдать такие явления - толпа во главе с поручиком Малиновским влезала на пулеметные вышки и оттуда стреляла по беззащитным людям, загнанным, как стадо, за загородку. Пленные, услышав выстрелы и увидев убитых, в панике разбегались по баракам. Тогда пулеметы работали по дверям, по окнам бараков».
О том, что творилось в Стшалково, свидетельствуют не только документы, но и публикации тогдашней печати. Например, «Новый Курьер» от 4 января 1921 года описал в нашумевшей тогда статье шокирующую судьбу отряда из нескольких сотен латышей. Эти солдаты во главе с командирами дезертировали из Красной армии и перешли на польскую сторону, чтобы таким образом вернуться на родину. Польскими военными они были приняты весьма радушно. Перед тем как их отправили «интернироваться» в лагерь, им дали справку, что они добровольно перешли на сторону поляков. Грабеж начался уже по пути. Латышей разули и раздели, за исключением нижнего белья. Но это мелочь по сравнению с систематическими издевательствами, которыми их стали подвергать в концлагере. Началось все с 50 ударов плетками из колючей проволоки, при этом латышам говорили, что они - еврейские наемники и живыми из лагеря не выйдут. Более 10 человек умерли от заражения крови. После этого людей оставили на 3 дня без еды, запрещая выходить за водой под страхом смерти. Двоих расстреляли без каких-либо причин…
Как самый большой из лагерей, Стшалково был рассчитан на 25 тысяч узников. Реально же количество заключенных порой превышало 37 тысяч. Цифры быстро менялись, поскольку люди мерли как мухи на морозе. Сегодня польские власти официально признают гибель в этом концлагере 8 тысяч человек.
Второй по величине польский концентрационный лагерь, расположенный в районе города Тухоля (Tucheln, Tuchola, Тухоли, Тухол, Тухола, Тухоль), может по праву оспаривать у Стшалково звание самого страшного. Или по меньшей мере самого гибельного для людей. С 1919 года стал использоваться поляками, концентрировавшими там солдат и командиров российских, украинских и белорусских большевистских и антибольшевистских формирований, заложников и гражданских лиц, симпатизировавших советской власти.
В Госархиве Российской Федерации есть воспоминания белогвардейца поручика Каликина, прошедшего через этот концлагерь: «Еще в Торне про Тухоль рассказывали всякие ужасы, но действительность превзошла все ожидания. Представьте себе песчаную равнину недалеко от реки, огороженную двумя рядами колючей проволоки, внутри которой правильными рядами расположились полуразрушенные землянки. Нигде ни деревца, ни травинки, один песок. Недалеко от главных ворот - бараки из гофрированного железа. Когда проходишь мимо них ночью, раздаётся какой-то странный, щемящий душу звук, точно кто-то тихо рыдает. Днём от солнца в бараках нестерпимо жарко, ночью - холодно... Когда наша армия интернировалась, то у польского министра Сапеги спросили, что с ней будет. "С ней будет поступлено так, как того требуют честь и достоинство Польши", - отвечал он гордо. Неужели же для этой "чести" необходим был Тухоль? Итак, мы приехали в Тухоль и расселились по железным баракам. Наступили холода, а печи не топились за неимением дров. Через год 50% находившихся здесь женщин и 40% мужчин заболели, главным образом, туберкулёзом. Многие из них умерли. Большая часть моих знакомых погибла, были и повесившиеся». Это пишет белогвардеец, союзник.
Красноармеец В.В. Валуев, вспоминал, как в конце августе 1920 года он с другими пленными «были отправлены в лагерь Тухоли. Там лежали раненые, не перевязанные по целым неделям, на их ранах завелись черви. Многие из раненых умирали, каждый день хоронили по 30-35 чел. Раненые лежали в холодных бараках без пищи и медикаментов».
Эмигрантская газета "Свобода", выходившая в Варшаве, сообщала в октябре 1921 года, что на тот момент в лагере Тухоли погибло 22 тыс. человек. Аналогичную цифру погибших приводит и начальник знаменитой «двуйки» - II отдела Генерального штаба Войска Польского (военная разведка и контрразведка) подполковник Игнацый Матушевский (выдержка из документа прилагается к статье). Согласно воспоминаниям местных жителей Тухоли, упоминаемых польскими журналистами, еще в 1930-х гг. здесь имелось множество участков, «на которых земля проваливалась под ногами, а из нее торчали человеческие останки» (Miecik I. Pieklo za drutami // Newsweek Polska, 27 wrzesnia 2009).
Это лишь несколько из множества свидетельств, относящихся к польским лагерям смерти для русских. Польская сторона пока официально признает гибель в них «16-18 тысяч» узников. По мнению российских, белорусских и украинских ученых, исследователей и политиков, в действительности эта цифра может быть примерно в пять раз больше.
Теперь, что касается польских концлагерей для немцев.
С 1945 и до 1950 года поляки заключали немецкое население доставшихся им земель бывшей Восточной Германии (ГДР занимала территории, именовавшиеся немцами Центральной, или Средней, Германией - Миттельдойчланд) в специальные лагеря для выселяемых и депортируемых. Они официально именовались концентрационными, управлялись польским аппаратом безопасности и были созданы для потребностей т.н. верификации. Интересно, что в них оказалось и значительное количество заключенных, верифицированных как поляки, которые, например, в Gliwicach составляли 70%, в опольском повете – 90 %...
Эти так называемые лагеря второй категории появились на основе распоряжений силезско-дабровского воеводы от 18 июня и 2 июля 1945 года. На местах их организовывали на основе распоряжений поветовых властей, принимая запротоколированные решения о создании концентрационных лагерей. (В приложении к статье дан перевод одного из таких протоколов, появившихся на основе полномочий и решения немодлинского старосты Владислава Ведзича). Так было в Ламсдорфе-Лабиновичах, Штадт Гротткау, Кальтвассере, Лангенау, Потулице у Бромберга, Гроново под Лисой, Сикаве под Лодзью…
В многочисленных концлагерях и тюрьмах, созданных польскими властями на территории подаренной им Сталиным восточной Германии (на территории собственно Польши, большая часть которой была занята Красной армией уже в 1944 году, многие немцы вынуждены были жить в тюрьмах и лагерях еще до окончания войны), погибли после 1945 года многие тысячи людей – в основном женщины, подростки и старики (большинство мужчин содержались в лагерях первой категории - для военнопленных, контролировавшихся советским НКВД, в смысле выживания им повезло больше).
Из рапорта во внешнеполитическое ведомство Великобритании: «Концентрационные лагеря не были ликвидированы, а перешли под управление новых хозяев. Чаще всего руководство ими осуществляла польская милиция. В Swietochlowicach (Верхняя Силезия) те заключенные, которые еще не погибли от голода или не были забиты до смерти, вынуждены ночь за ночью стоять по шею в воде пока не умрут» (Raport R.W.F. Bashford do Brytyjskiego Foreign Office z 1945). Из воспоминаний узника концлагеря Zgoda: «Не было совершенно никакой разницы между тем, что пережили узники, которым досталась неволя и пытки – под знаком «мёртвой головы» СС или под знаком польского орла. Всем, кто выжил, врезались в память бессонные ночи с их не забывающимися ужасами…» (Gruschka Gerhard. Zgoda – miejsce grozy. Gliwice.1998, с.72,75)
Пара примеров.
Лагерь в Lambinowicach (Лабиновичах, или Ламсдорфе). Носил официальное название «концентрационного лагеря для немцев» («obozu koncentracyjnego dla Niemcow»). Начал функционировать с конца июля 1945 года на основе инструкции воеводы силезско-дабровского (instrukcje Wojewody Slasko-Dabrowskiego Nr 88 Ldz. Nr. W-P-r-10-2/45 от 18-6-45). Первый комендант - Ч.Геборский, по словам выживших заключенных, превратил его в «лагерь репрессий».
Концлагерь состоял из 6-8 бараков, каждый их которых был рассчитан примерно на 1000 человек. Вокруг – ряды колючей проволоки и вышки с пулемётами. Узниками стали жители близлежащих деревень: Kuznia Ligocka, Lipowa, Jaczowice, Grodziec, Ligota Tulowicka, Wierzbie, Przechod, Szydlow, Magnuszowice Wielkie, Jakubowice, Klucznik, Przedza, Oldzydowice, Lambinowice, Wesele, Szczepanowice. О том, что они будут депортированы, эти люди узнали за несколько часов до заключения в концлагерь. Вспоминает очевидец Jan Staisz, староста деревни Кузница Лигоцка: «Затем нас собрали во дворе школы, откуда мы двинулись в Ламсдорф, расположенный в 12 км. По дороге солдаты и гражданские из поляков били тех людей, которые не могли идти или выходили из колонны. Во время пути в лагерь мы пели по-польски костёльный гимн «Под твою защиту». По прибытии в Lambinowic мы были жестоко избиты охранниками этого лагеря, после чего нас разместили в бараках» (Nowak Edmunt. Cien Lambinowic. Opole. 1991, с. 82-83).
В качестве польского концлагерь в Lambinowicach-Ламсдорфе просуществовал до осени 1946 года. По оценкам германской стороны, «от насилия со стороны поляков» всего за 14 месяцев там погибло 6488 немцев. Высокая смертность среди заключенных была результатом не только плохого питания и эпидемий тифа, но и частых (особенно в начальный период) жестоких издевательств, избиений и истязаний. Имели место и убийства. Женщин и девушек насиловали. Одним из трагических происшествий стал пожар в начале октября 1945 года, в процессе тушения которого охранники открыли по заключенным огонь из пулеметов.
Концлагерь Zgodа в Swietochlowicach. Был одним из самых ужасных и смертоносных для немецких узников. Начал функционировать с февраля 1945 года. Комендант С.Морель.
Вспоминает очевидец Eric von Calsteren: «Что ежедневно у нас были умершие было вещью совершенно обыденной… Умирали они везде, в умывальнике, в туалете, а также возле нар… а когда хотели пойти в туалет, то крались между трупами, так как если бы это было самое естественное дело» (Gruschka Gerhard. Zgoda – miejsce grozy. Gliwice.1998, с.73-74). Из воспоминаний Gerhard Gruschka, в то время 14-летнего подростка-заключённого: «…также часто Морель и его подсобные из милиции или Службы безопасности находили поводы «разнообразить» себе жизнь посредством узников блока №7. Например, в день капитуляции Германии, ночью, группа милиционеров ударами палок и хлыстов погнала заключённых вдоль лагерной улицы к умывальне. Там нас окатили из брандспойтов, а затем мокрых и мёрзнущих погнали на плац. Один из милиционеров рычал «лежать!», а все остальные толпой пробегали по нашим телам. Тех из нас, кто не мог вжаться в землю, толкали сапогами по головам, шеям, спинам. Затем раздалось «встать!», посыпались удары и нас опять погнали к бараку-умывальне… В жаркие дни лета неописуемые муки причиняли яйца червей в открытых ранах узников, подвергавшихся истязаниям. Через какое-то время из них выклёвывались маленькие белые червяки, которые вызывали у узников страшные мучения… Над лагерем расширялась тотальная, небывалая атмосфера безысходности и [y]грозы. Когда днём проходили через бараки, там не было ни одних свободных нар на которых бы не лежали больные тифом. На полу также лежали истощенные узники. Их стенания и стоны были невыносимы, также как сильная вонь мочи и кала. Никто уже не мог спастись от полчищ вшей, которые стремительно множились…» (Gruschka Gerhard. Zgoda – miejsce grozy. Gliwice.1998, с.45, 50, 51).
Из воспоминаний о концлагере в Swietochlowicach-Zgodzie: «…количество тел было огромным… Охранники начали избивать всех: если не отдавали честь, если не говорили по-польски: «Так, проше пана», если не подобрали все свои волосы в месте стрижки, если не слизывали собственную кровь. Загоняли немцев в собачьи конуры и били их, если они не хотели лаять. Заставляли узников бить друг друга: прыгать ногами на спину лежащего, лупить в нос с размаху; если какой-либо заключенный пытался ослабить удар, охранники говорили: - Я покажу тебе как это делается – и били так сильно, что однажды у одного из избиваемых вылетел стеклянный глаз. Насиловали немок – одна 13-летка забеременела - и дрессировали своих псов, так что на команду «Sic!» они вцеплялись узникам в гениталии…» (Sack John. Oko za oko. Gliwice.1995, с.178).
13 сентября 1946 года премьер Польши Б.Берут подписал декрет об «отделении лиц немецкой национальности от польского народа». Согласно этому указу этнические немцы должны были быть интернированы с территории восточной Германии, ставшей благодаря сталинской щедрости западной Польшей, в Австрию и Германию. Однако хозяйственные поляки свой декрет выполнять не торопились, вовсю используя в концлагерях дармовой труд немцев. Депортация, несмотря на декрет, все время откладывалась. А в лагерях тем временем продолжалось насилие над немецкими женщинами и стариками. Так, например, в концлагере Потулице в период между 1947-м и 1949 годом от голода, холода, болезней и издевательств охранников погибла половина заключенных…
Окончательная депортация немцев в Германию и Австрию была начата только с 1949 года и на этот раз закончилась весьма быстро – уже к 1950 году. Это было обусловлено, помимо прочего, и внешнеполитическими факторами. Оценки количества немцев, погибших после 1945 года в польских концлагерях и во время депортации разнятся – от 400-600 тыс. до более чем 2,2 млн. Официальные власти Германии исходят из того, что из 9,6 миллиона немцев, проживавших на доставшихся Польше территориях, погибло около 440 тысяч. При этом не учитываются «пропавшие без вести» и потери среди неимевших германского гражданства на сентябрь 1939 года.
Николай МАЛИШЕВСКИЙ, fondsk.ru
Приложение
Из доклада №1462 от 01.02.1922
начальника II отдела Генерального штаба Войска Польского (военная разведка и контрразведка) подполковника И.Матушевского в кабинет военного министра Польши генералу К.Соснковскому
Из имеющихся в распоряжении II Отдела материалов... следует сделать вывод - эти факты побегов из лагерей не ограничиваются только Стшалковом, а происходят также во всех других лагерях как для коммунистов, так и для интернированных белых. Эти побеги вызваны условиями, в которых находятся коммунисты и интернированные (отсутствие топлива, белья и одежды, плохое питание, а также долгое ожидание выезда в Россию). Особенно прославился лагерь в Тухоли, который интернированные называют «лагерем смерти» (в этом лагере умерло около 22000 пленных красноармейцев)…
Из протокола
организационного собрания от 14 июля 1945 года поветовых и городских властей г.Немодлина
Собравшиеся постановили на основе данных представителей поветового староства, управы г.Немодлина, поветовой комендатуры, общественной милиции, комиссариата М.О. в Немодлине, поветовой комендатуры U.B.P., поветового секретариата ком.П.П.Р., а также Государственного репатриационного управления, ввиду невозможности решения иными путями проблемы оседлости на территории нашего повета – создание концентрационного лагеря для немцев (в оригинале - stworzenie obozu koncentracyjnego dla Niemcow – прим. Н.М.).
Был выбран карательный лагерь военнопленных (в оригинале - karny oboz jencow wojennych – прим. Н.М.) в Лабиновичах, способный без трудностей вместить ок. 20 000 человек.
Комендантом лагеря предложено [назначить] прис. члена М.О. Геборского Чеслава.
Постановили: поветовая комендатура М.О. немедленно оповестит комендатуру милиции воеводства о предпринятом шаге и попросит о соответствующей помощи и инструкциях. Поветовая комендатура М.О. обратится в воеводское тюремное управление при воеводской комендатуре U.B.P. в Катовицах о командировании без проволочек вышколенных кадров тюремщиков в количестве 50 человек для обеспечения лагеря.
Комендатура поветовая U.B.P. сообщит власти о предпринятом шаге и приложит усилия о присылке инструкции и помощи в этой сфере.
Секретариат поветовой ком.П.П.Р. вышлет письмо, оповещающее Воев. ком.П.П.Р. о принятом решении с просьбой об осуществлении шагов с целью приобретения оружия и помощи в виде инструкции и интервенции у иных властей.
Лагерь будет готов принять первые партии заключенных не позже 25 июля 1945.
В Немодлине создан вспомогательный хорошо оборудованный лагерь (на 500 человек), который послужит как проходной пункт из лабиновичского лагеря.
Работа с целью организации и претворения в жизнь вышеперечисленных намерений начинается с сегодняшнего дня (14 июля 45).
Опираемся на инструкцию Wojewody Slasko-Dabrowskiego Nr 88 Ldz. Nr. W-P-r-10-2/45 от дня 18-6-45.
Детали проведения акции будут оформлены в точные инструкции и отработаны представителями вышеназванных органов власти.
(перевод Н.Малишевского)
