Шила в мешке не утаишь.
Русская пословица

Часть 1

Есть вопросы!

Вот уже 20 лет как на «незалежной» Украине неукротимо бушует «справжня» демократия. Причем, характерно, что она немедленно приняла национал-шовинистскую направленность развития. Это выразилось прежде всего в странном, с точки зрения пользы для государства, решения языкового вопроса: единственным государственным языком назначили украинську мову, а Украину определили как унитарное государство, хотя объективно это не так.

Мало того – та украинська мова, которую все жители Советской Украины изучали в школе, была признана неправильной, И демократы, по большей части галицкого происхождения, стали ее спешно галицизировать и насильственно насаждать в школах, прессе, ТВ, делопроизводстве и т. д. С годами прессинг становиться все сильней, но русский язык в незападных регионах Украины, на котором здесь говорили всегда, особенно в городах, уничтожить не удалось и вряд ли удастся. Если, конечно, не перестрелять все русскоязычное население. События Бабьего яра, где, что не секрет, в массовых расстрелах принимали участие 1200 национально свидомых оуновцев и только 300 гитлеровцев, вполне гарантируют успех этого пока чисто гипотетического мероприятия.

Отдельно остановлюсь на украинском варианте системы образования как своего рода суррогате физического истребления, которое призвано воспитывать «правильных» украинцев. Есть такая цитата на эту тему: «Когда противник говорит « Я не перейду на вашу сторону!», я спокойно отвечаю: «Ваш ребенок уже принадлежит нам. А кто вы такой? Вы уйдете. Вас не станет. А ваши потомки уже на нашей стороне. И скоро они не будут знать ничего, кроме своей принадлежности к новому сообществу». У Адольфа Алоизовича Гитлера, которому она и принадлежит, отлично получилось воспитать поколение своих восторженных поклонников, а вот у нынешних «правильных» украинских державников по его методу ничего не вышло – наши дети несмотря на вынужденное обучение на неродной «державной мове», в жизни по-прежнему разговаривают на родном, ныне опальном, русском языке. Потому-то и получилось у Гитлера, что свою идеологию он доносил на родном для населения языке.

 Вот и не утихают на Украине языковые споры. Так ведь иначе и быть не могло. Более чем половину населения страны, русскоговорящих ее жителей, новая власть, «настоящие» демократы, явно ущемила в правах, вовсю ведет кровопролитную войну с русским языком и продолжает насильственно насаждать «рідну державну мову». То бишь, украинську мову, подвергающуюся дальнейшей тотальной галицизации и полонизации. Впрочем, тут уместно задаться вопросом: «А она «державна» на самом деле или только на бумаге и в украинизаторских мечтах?» Возникает также еще один вопрос: «А украинську мову на самом деле можно назвать украинской по происхождению или это не совсем так? Или может совсем не так?».

Ответ на первый вопрос очевиден – реальной державностью без законов-штыков назначенная «державна мова» даже не пахнет. Он лежит на поверхности и с этим все ясно. Майская волна (2006 год) признания русского языка региональным в целом ряде областей востока и юга Украины – лучшее тому доказательство. А вот для ответа на второй вопрос обратимся к классикам украинской литературы. Уж их-то ни один фанатичный державник или правоверный украинец при всем своем желании никак не сможет обвинить в т. н. україножерсві и паплюжничистві. На страницах своей прессы, в очередном припадке украинского комплекса неполноценности, они очень любят стенать, что русские их паплюжат то так, то этак. Это по своему природному москальскому злобству, понятное дело.  

В ноябре 1899 года Михайло Коцюбинский в своем письме к Володымыру Гнатюку в австрийскую Галицию написал такие строки: «Поминаючи вже те, що самі оповідання (галицьких писателей – авт) написані не дуже вдатно, мова їх вражає занадто локальним характером і навіть мені, який вважає галицьку мову рідною, годі часом зрозуміти те, що пише в оповіданнях д. Ковалів”.(М. Коцюбинский. сочинения в трех томах, том третий, Киев, 1979).

Оказывается, в австрийской Галиции конца 19-го века, это важно, украинофильские писатели писали не на украинской мове, как нас приучили думать, а на «галицькій мові». И эту мову, из-за ее локального характера даже украинцу Коцюбинскому «годі часом зрозуміти». Стало быть в Малороссии даже украинофилы говорили и писали на языке, достаточно далеком от «галицкої мови». Для ясности следует заметить, что, как справедливо утверждает А. Каревин в статье «Месть профессора Грушевского» («Киевский телеграф»), вплоть до 1917 года распространение местного украинского говора – типичные простонародные наречия: в чистом виде разговорный крестьянско-бытовой язык со всеми присущими ему ограничениями возможностей – характерно для сельской местности. Жители городов говорили по-русски, и для образованных жителей Малороссии, не только горожан, он был родным. «Ведь как в России, так и в Австрии самостийническая интеллигенция воспитана была на образованности русской, польской, немецкой и на их языках» (Николай Ульянов, США, «Откуда пошло самостийничество», специальное приложение к еженедельнику «Русский вестник»).

Однако не всегда литературный язык австрийской Галиции было «годі часом зрозуміти». Вновь обратимся к Михайлу Коцюбинскому. В своей статье «Иван Франко» он приводит целое стихотворение 1838 года на этом языке, буквами нормального русского алфавита того времени. Оно стоит того, чтобы привести его полностью. Заменим только «ять» на обычный мягкий знак «Ь», так как этой буквы нет на клавиатуре компьютера: 

«Пріятным чувствомъ упоенный, 
Вхожу в отечественный градъ: 
Се холмъ я вижу возвышенный, 
Где церковь – матерь русских чадъ.
 
Днесь мЬсце горде, где предъ вЬки 
Стоялъ монаховъ бЬдный домъ,
 Котри, покинувъ человЬки,
 Творца превозносили въ немъ.
 
Насупротивъ высокій замокъ, 
Который основалъ нашъ Левъ: 
Се славы рускои уламокъ, 
Счо мЬстить при собЬ Пелтевъ.
 
Лиха то доля такъ хотела, 
Счобъ Галичъ древній градъ пропалъ;
 Вось где романа и Данила 
Зо злата кутый трон стоялъ.

 Вразъ з долею головна мЬста, 
Притемнился цвЬтущ крылосъ; 
Геть запустЬла и пречиста
Не булъ в ней пастырскій приносъ»

Как видно, язык стихотворения, написанного за полвека до выдержки из письма, вполне понятен не только т.н. украинцам, но и русским. Стало быть, за это время с ним что-то произошло. В нем очень много от древнерусского. Он гораздо более близок к русскому того времени, хотя есть и отдельные черты нынешнего «державного». Так ведь 500 лет польско-австрийской изоляции не могли не сказаться на обособленном развитии местного наречия.

То же можно сказать и о Малороссии середины 18-го века. Вот в оригинале звучания стихи Григория Сковороды, зачисленного в «великие украинцы»: 

«А мнЬ одна только в свЬтЬ дума,
Как бы умерти мнь не без ума.
Смерте страшна, замашная косо!
Ты не щадиш и царских волосов,
Ты не глядиш, гдЬ мужик, а гдЬ царь,-
Все жереш так, как солому пожар.
Кто ж на ея плюет острую сталь?
Тот, чiя совЬсть, как чистый хрусталь».

Текст (“Українська література. Хрестоматія для 8 класу середньої школи”, видавництво “Радянська школа”. Київ, 1968) более, чем далек от навязанной населению Малороссии “галицькой литерацькой мовы» начала 20-го столетия.

Так может гады-москали принудили «украинского» классика забыть «ридну мову»? А вот в 16-17 столетиях все только на ней говорили и писали? Обратимся к тому же источнику. Вот отрывок текста из Послания к епископам Ивана Вишенского, которого тоже причилили к великим «украинцам». В этом послании к епископам-предателям, организаторам и вдохновителям унии с католической церковью, 1596 год, он возмущен и пишет: «Ознаймую вашим милостям, иж достигло мя вашего подвига, труда, ревности и тщания писание зовемое: “Оборона згоды з латинским костелом и вЬрою Рыму служачею» – вами ходатаями и будовничими той мененой (изменнической – авт) згоды, унеи зміевои (змеевой как русский народ назвал –авт) от руского народу клеченое...» И здесь нынешней державномовности не наблюдается. Есть, кстати, и особо неприятный момент для украинцив-свидомитов, так как «великий украинец» Вишенский никакого украинского народа на рубеже 16-17 веков упорно не видит, а народ русский предательскую унию, столь милую бандеровским русофобам, признавать не желает!

В гонке за липовой древностью литературный древнерусский язык украинские свидомиты назвали “Древньоукраїнською мовою”. Вот когда уж точно никакие «кляти москали» ничего поделать не могли. Ан и тут по факту сравнения оригинала с «галицийским державным новоязом» ждут украинских свидомистов сплошные поражения и неудачи: «Великый княже Всеволоде! Не мыслию ль ти прилетети издалеча. Отня злата стола поблюсти? Ты бо можеши Волгу веслы роскропити, а Дон шеломы выльяти!», «Вступита, господина, в злата стремена за обиду сего времени, за землю Рускую, за раны Игоревы, буего Святославлича!» Кстати, вступиться призывают «за землю Рускую» (источник тот же). Ну, вот нет никакой высосаной из пальца Древней Украины в летописях 12-го века. Украиносвидомости летописцам того времени явно не хватало! 

 
Часть 2 «Лиха то доля так хотела»
Такая близость к русскому языку объяснима. Дело в том, что даже в конце 19 века абсолютное большинство жителей австрийской Галиции не знали, что они, оказывается, украинцы! Тут уместно привести цитату Мазепы, нынешнего главного украинского борца за «незалежность»: «Не так страшны запорожцы и татары, страшнее нам малороссийский посполитый народ». Не лишней будет также цитата гетмана Сапеги: «Было время, когда мы словно на медведя ходили укрощать украинские (определены по местоположению: находились у края, на восточных границах Речи Посполитой –автор) мятежи. Тогда они были в зародыше… Теперь иное дело! Мы ополчаемся за веру, отдаем нашу жизнь за семейства и достояние наше. Против нас не шайка своевольников, а великая сила целой Руси, весь народ русский из сел, деревень, местечек, городов, связанный узами веры и крови с казаками, грозит искоренить шляхетское племя и снести с лица земли Речь Посполитую!» Александр Каревин в одной из своих статей по языковой теме приводит горькое признание украинского исследователя: «Многие украинцы совершенно искренне считали себя русскими и язык свой, с некоторыми, скажем, уклонами и особенностями, не большими все же, чем в первой попавшейся другой губернии, русским». Я уже не говорю о том, что Тарас Шевченко ни разу не назвал себя украинцем. А кто помнит, что в последний год своей жизни он, нынешний классик т.н. украинской литературы, работал над «Букварем языка южнорусского»? 

Так может, Хмельницкий присоединил к России украинцев и Украину? Вот цитата из его речи на Перяславской раде: «Вот уже шесть лет живем мы без государя, в беспрестанных бронях и кровопролитиях с гонителями и врагами нашими, хотящими искоренить церковь божию, дабы имя русское не помянулось в земле нашей, что уже очень нам наскучило…» А где же живут люди, носящие «имя русское»? Еще цитата: «Это великий государь. Царь христианский, сжалившись над нестерпимым озлоблением православной церкви в нашей Малой России, шестилетних наших молений не презревши, теперь милостивое царское сердце к нам склонивши…» А Малой она звалась не по величине, хотя Хмельницкий и присоединил тогда только 10% от территории нынешней Украины. Именно отсюда, с Киева, с Малой Руси начиналась та Русь, которая потом стала Великой: «Киев – мать городов Русских». Потому-то она и Малая, что изначальная, а вовсе не в целях уничижения, как это преподносят наши измученные комплексом неполноценности национал-шовинисты. В Польше, например, есть регион, именуемый Малой Польшей – и его жителей это не волнует.  

Это мифическое «уничижение» стало параноидальной идеей кучки проавстрийских украинофильствующих интеллигентов, заклятых русофобов типа Огоновского, Грушевского, Вартового. Последний высококультурный украинский интеллигент обозвал русскую литературу «шматом гнилой ковбасы» (Н. Ульянов, историк второго поколения русской эмиграции). Ему же принадлежат слова в духе шовинистического требования полной изоляции Украины от русской культуры: «Каждый, кто принесет хоть чуточку омоскалення в наш народ (словом из уст или книжкой), наносит ему вред, так как отвращает от национальной почвы». Скорее уж от националистической! Как замечает Н. Ульянов «расизм и русофобия в том виде, в каком их исповедуют галицийские шовинисты, была получена в законченном виде от поляков». У поляков был повод, чтобы ненавидеть Россию, и они стремились напакостить ей везде, где можно. Похоже, и сегодня мало что изменилось. 

 Все эти пять столетий жители австрийской Галиции считали себя русинами, говорили и писали на русинском диалекте близком к русскому и тяготели к Российской империи. Начнем с того, что древнее слово, определяющее национальность «русин» образовано по нормам древнерусского языка: болгарин, татарин, литвин, угрин, обрин. Но единого русинского диалекта не было, и в разных частях австрийской Галиции были различия, нередко существенные, в произношении и написании. Связано это с «невероятной пестротой в этнографическом смысле, т. е. группы коренного населения отличаются друг от друга диалектами, обычаями, одеждой, культурой. Повлияло на это особенности заселения, расселения края и крайне ограниченными в прошлом социальными связями ее мини-регионов. Особенно это характерно для гористых местностей, например, Закарпатской Руси. Поэтому существовало несколько вариантов грамматик русинского диалекта ( Евмения Сабова, Смирновского, Ивана Гарайды), по которым учили в школах, в том числе и украинофильской направлености. И выбор той или иной грамматики или вообще языковой ориентации – русофильской или украинофильской – зависел зачастую от предпочтений учителя. «Кстати, – как свидетельствует Петро Русин, коренной житель Закарпатья (жил еще при чехах и венграх), в своей статье «Я русин был, есмь и буду…», – можно было письменно обратиться в любое учреждение на русинском диалекте, и на него реагировали… В судопроизводстве судья обязан был спросить участников процесса, на каком языке предпочитают они вести слушание дела, и всегда их желание удовлетворялось».  

Была создана «москвофильская» партия, перевес которой над «украинофилами» на всех выборах в сейм и рейхстаг отмечал украинофил Драгоманов. Это не могло нравиться Австро-Венгрии. Поэтому еще в сороковых годах с австрийского благословения под политическим руководством польских помещиков начало развиваться т.н. украинское движение, деятели которого спешно выпекали «нову галицьку литерацьку мову», образовали «народную» партию в противовес объединителям-москвофилам. В новом языке русские и древнеславянские слова в массовом порядке заменялись словами из немецкого языка, латыни, полонизмами или просто выдумывались. 

«Москвофильская» партия (твердо-русская) боролась за общеславянскую федерацию, возвращение к общерусскому языку и общерусской культуре. «По словам Драгоманова «народовская партия» не только мирилась с австро-польской правительственной системой, но сама превращалась в правительственную». Всякая тень агитации либо выпадов против Австро-Венгрии и Польши устранялась из ее деятельности» (Н. Ульянов). Австрийским властям не нравилось настолько, что против тех, кто упорно не хотел становиться украинцем и продолжал исповедывать православие, со временем начались репрессии вначале судебного характера, а затем, с началом Первой мировой войны, и вовсе для них стали организовывать классические концетрационные лагеря. А галицкие правоверные украинцы тогда с готовностью помогали австрийским властям, служили охранниками лагерей, как позже воевали на стороне гитлеровских захватчиков. 

Эта кипучая деятельность проходила под девизом «Разделяй и властвуй». «Поляки, истинные хозяева Галиции, поняли, что полонизация галичан в условиях Австрийской империи – дело нелегкое. Украинизация сулила больше выгод; она не столь одиозна, как ополячивание, народ легче на нее подастся, а, сделавшись украинцем – уже не будет русским». Это было главным и идея украинизации венскому правительству понравилась. «…Украинизация не только не несла такой опасности (возврата к русским корням и воссоединения края с Россией – авт), но сама могла послужить орудием отторжения Украины от России и присоединения ее к Галиции» (Николай Ульянов).  

Для тех, кто думает, что автор антиукраинский гад из недоукраинского Востока и паплюжит «державну мову» приведу цитату известного украинофила Костомарова: «Любя малорусское слово и сочувствуя его развитию мы не можем, однако, не выразить нашего несогласия со взглядом, господствующим, как видно, у некоторых малорусских писателей. Они думают, что при недостаточности способов для выражения высших понятий и предметов культурного мира надлежит для успеха родной словесности вымышлять слова и обороты и тем обогащать язык и литературу. У пишущего на простонародном наречии такой взгляд обличает гордыню, часто суетную и неуместную».  

Дадим слово другому классику украинской литературы Ивану Семеновичу Нечуй-Левицкому. В свое время он и М. Грушевский вместе участвовали в украинском движении и стремились непременно создать, в противовес русскому языку, самостоятельный украинский язык. Вот только в путях разошлись и со временем совершенно рассорились. Нечуй-Левицкий полагал, что следует опираться на сельские говоры Центральной и Восточной Малороссии (в широком понимании этого определения). А вот Грушевский считал, что говоры российской Украины очень близки к русскому языку, а потому стать основой нового украинского литературного языка категорически не могут: слишком велика честь! Вот Грушевский со галицийские партайгеносе и постарался сочинить новый язык на основе галицкого говора, уже тогда достаточно полонизированного, как можно более далеким от русского. Кроме того, «в 1895 году Наукове товариство им. Шевченко (возглавлял Грушевский) ходатайствует в Вене о введении фонетической орфографии в печати и школьном преподавании. Мотивировка ходатайства была такова, что заранее обеспечивала успех: Галиции и лучше и безопаснее не пользоваться тем самым правописанием, какое принято в России». 
   
Часть3 «Рідна мова» как отражение кривого зеркала
По этому поводу в статье «Современный газетный язык на Украине» в брошюре «Кривое зеркало украинского языка» Иван Семенович написал: «Получилось что-то и правда уж слишком далекое от русского, но вместе с тем оно вышло настолько же далеким и от украинского». Поэтому даже Коцюбинский испытывал трудности с пониманием этой правоверной далёкости. Следует заметить, что он, находясь в плену украинофильства, также где-то находит в австрийской Галиции «галицьких українців» (статья «Иван Франко»). Однако, он вполне четко разделял галичан и украинцев. «Тепер у вас в Галичині (где пишут не на украинском языке, а на «галицькій мові» – авт) такі таланти появились, що заганяють в кут наших українських” – писал он тому же Гнатюку в феврале 1904 года. Возможно, Украина и не Россия, но и не Галиция. К чести Михайла Коцюбинского следует заметить, что, будучи несомненным украинофилом, он не был русофобом. Дружил и переписывался с В. Короленко, М. Горьким. Часто приезжал к Горькому на Капри, подолгу гостил у него. И уж конечно не считал, в отличие от высококультурного, но правоверного, украинского интеллигента, что русская литература – «шмат гнилой ковбаси»!  

А по поводу введения апострофа и буквы «Ї» Нечуй-Левицкий крайне возмутился и высказался так: «Крестьяне только глаза таращат, и все меня спрашивают, зачем телепаются над словами эти хвостики».

Нельзя не привести еще одной цитаты Ивана Семеновича о полном провале галицизации Малороссии в 1905-1906 годах: «Приверженцы профессора Грушевского и введения галицкого языка (заметьте: снова не украинского, а именно галицкого – авт.) у нас очень враждебны ко мне. Хотя их становиться все меньше, потому что публика совсем не покупает галицких книжек, и Грушевский лишь теперь убедился, что его план подогнать язык даже у наших классиков под страшный язык своей «Истории Украины-Руси» потерпел полный крах. Его истории почти никто не читает». Но Грушевский по этому поводу считает, «что отбросить его (новый галицкий язык – авт.), спуститься вновь на дно. И пробовать, независимо от этого «галицкого» языка, создавать новый культурный язык из народных украинских говоров приднепровских или левобережных, как некоторые хотят теперь, – это был бы поступок страшно вредный, ошибочный, опасный, для всего нашего национального развития». И вновь, на этот раз сам новомодный авторитет нынешней украинской власти, называет свой новый язык галицким, а не украинским, признает факт его искусственности. Хоть опыт и не удался, но идти по пути Нечуя-Левицкого он не желает. 

Нелишним будет привести цитату того же Грушевского из панегирика правильного украинца Я. Загоруя на ту же тему: «Он критиковал своих сограждан, признающих лишь «язык Шевченко» и отбрасывающих литературу на украинском языке из-за хотя одного незнакомого слова, с иронией заявляя: «Мова Шевченка – на меншім вони не помиряться. И мабуть на те нема ради. Треба полишити їх так. Нехай чекають, аж Шевченко встане и буде писати їм в газетах, перекладати популярні книжки, писати историчні чи критичні праці… Тим більше, що Шевченко не встане». Учитывая итог его деятельности, последнее обстоятельство он явно воспринимает с нескрываемым удовлетворением. Нельзя не заметить, что в этом высказывании он, возглавляющий некое т.н. научное общество имени Шевченко, фактически хает этого человека и язык его произведений Грушевского не устраивает. В этом весь Грушевский и трагическая судьба его учителя Нечуя-Левицкого, который умер от голода в Киеве как раз во время его так называемого президентства, а то, что ученик и пальцем не пошевелил, чтобы спасти человека, почему-то не удивляет. Зато с шиком похоронил. Вот об этом все «справжни украинци» очень хорошо помнят.

Коль уж заговорили о Грушевском, приведем еще одну цитату из того же панегирика: «Тільки маючи на меті, як кінцеву мету федерацию світову, я буду виходити, як з першого конкретного кроку до нэї, з федерациї країв, зьвязаных географічно, экономічно й культурно, а не якоїсь федерациї поневолі». Как видите, никакой принципиальной разницы с устремлениями последних лет. Найдется ли кто-нибудь из «настоящих державников», которые обзовут сего столпа новой правильной Украины федерастом. 

О том насколько «рідною» для Малороссии была новая «галицька мова» лучше всего свидетельствуют слова деятельного украинофила Юрия Сирого: «В начале 1906 года почти в каждом большом городе Украины начали выходить под разными названиями газеты на украинском языке (см. цитату Грушевского – авт) . К сожалению, большинство тех попыток и предприятий заканчивалось полным разочарованием издателей… и издание, увидев свет, уже через несколько номеров, а то и после первого, кануло в Лету». А вот причины по его признанию: «Помимо того маленького круга украинцев, которые умели читать и писать по-украински, для многомиллионного населения российской Украины появление украинской прессы с новым правописанием, с массой уже забытых и новых литературных слов и понятий и т.д. было чем-то не только новым, но и тяжелым, требующим тренировки и изучения». Хороша «рідна мова», нечего сказать! Так в тот раз провалился галицийский десант на Украину. А вот 15 лет назад им это полностью удалось. 

Что это за новые слова и понятия? Нечуй-Левицкий, тоже убежденный украинофил, открыто выступает против замены народных слов и указывает их: держать – тримати, ждать – чекати, предложили – пропонували, ярко – яскраво, обида – образа, война – війна, учебник – підручник и т. д. Кроме того, как заметил классик, австрийско-галицкие украинофилы ввели тьму чисто польских слов: передплата, помешкання, остаточно, рух, рахунок, співчуття, співробітник, аркуш, бридкий, брудний, вабити, вибух, виконання, віч-на віч, влада, гасло, єдність, здолати, злочинність, зненацька, крок, лишився, мешкає, мусить, недосконалість, оточення, отримати, переконання, перешкоджати, поступ, потвора, прагнути, розмаїтный, розпач, свідотцтво, скарга, старанно, улюбленний, уникати, цілком, шалений. Для перечисления всех замен иноязычных заимствований не хватит целой газеты, а не то, что одной статьи! Все это Иван Семенович охарактеризовал метко и точно: «Чертовщина под якобы украинским соусом».

Если кто-либо еще думает, что все написанное – злобные происки поганых «кацапів», україножерів и українофобів, то вот вам предельно откровенное высказывание фанатичного украинофила Ивана Стешенко, который во время правления Грушевского заправлял делами министерства просвещения. Он полностью признает факт целенаправленной работы по созданию языка, отличного от русского: «И вот галицкие литераторы берутся за это важное дело. Создается язык для институций, школы, наук, журналов. Берется материал и из немецкого, и из польского, и из латинского языка. Куются и по народному образцу слова. И все вместе дает желаемое – язык высшего порядка. И, негде правды деть, много в этом языке нежелательного, но что было делать?» И он же о методе внедрения такой новизны: «Непривычка может перейти в привычку, когда какая-то вещь часто попадает на глаза или вводится принудительно». А вот тут невольно вспоминаются насильственные методы нынешней власти по галицизации Левобережной Украины. Преемственность украинизаторских поколений налицо!
И еще одно замечание по поводу сего откровения. «Язык высшего порядка», надо полагать, предназначен для людей высшего сорта, белокурых галицких арийцев. Кто не воспринимает «язык высшего порядка» как «рідну мову», тот, понятное дело, недоукраинец, унтерменш по-галицийски. Таких на Востоке и Юге Украины пруд пруди. Автор в их числе и он гордится этим.
 
Часть4 Есть и ответы
Вот теперь можно ответить и на поставленный вопрос «Можно ли назвать украинську мову, тем более в нынешнем виде, украинской по происхождению?» Совершенно очевидно, что нельзя! Ибо и создатели его, и его противники называли эту мову галицкой, а не украинской. Галицкой по своей сути и структуре она осталась и поныне. А вот украинской она стала называться, то есть просто поменяли название, когда галицкий язык, как справедливо заметил А. Каревин в своей статье, «был включен в школьную программу во время украинизации 1920-ых годов и так в ней и остался. Через несколько поколений он стал привычным. Прогноз Стешенко оправдался. Но оправдался и прогноз Нечуя-Левицкого: привычное не стало родным». Ни на заре украинизации, ни даже ныне.

Тогда в двадцатых годах прошлого века жители Украины отказывались признавать «ридну мову». «Они оправдываются тем, что говорят: это язык галицкий, кем-то принесенный, и его хотят кому-то навязать… И если бы учили нас шевченковскому языку, то, может бы, чего-то достигли, а галицкий язык никакого значения не имеет» – отмечалось на 1 Всеукраинском учительском съезде» в 1925 году. (А. Каревин «Кому не дают покоя лавры Лазаря Кагановича») Как пишет Каревин, в те годы большевики «мечтали о мировой революции, которую собирались начать с Польши (отношения между странами были напряженными). Украинские деятели предложили большевикам содействие в осуществлении этих планов, так как развеялись их надежды на самостоятельное государство, и в 1923 году Галиция была включена в состав Польши. Взамен они просили установить в УССР диктатуру «нової галицької літерацької мови» (переименовали в «украиньську мову») … Договорись быстро. В ущерб интересам внутренней политики в приказном порядке украинизировались пресса, издательская деятельность, радио, кино, театры… Вывески и объявления запрещалось даже дублировать по-руски… Ударными темпами переводилась на нову мову система образования. Мова стала главным предметом всюду от начальной школы до технического вуза. Как восторженно пишет известный языковед-украинизатор Алексей Синявский, «из языка жменьки полулегальной интеллигенции до Октябрьской революции волей этой последней становиться органом государственной жизни страны».

В народе украинизаторы-галицизаторы встретили холодный прием. В том числе и в селах. «Наша украинская газета еще мало распространяется на селе, жаловался на выше упомянутом съезде учителей делегат из Харьковской губернии. – У нас на Харьковщине, в селе, русская газета «Харьковский пролетарий» лучше распространяется, почему-то больше выписывают, чем «Селянську правду» (вновь стала исключительно украиноязычной). Ему вторил делегат из Киевской губернии: «Украинская литература широко не идет, приходится распространять силой». 

И украинизатор Л. Кучма, который почему-то решил, что «Украина – не Россия» и написал одноименную книгу, дает высокую оценку той украинизации и пишет, что «при любом отношении к происходящему в 20-ых годах надо признать, что если бы не проведенная в то время украинизация, нашей сегодняшней независимости, возможно, не было бы». Тем самым он признает, что «украинство» – это молодое явление, укоренившееся путем геноцида носителей «старого», исторического, «малороссийского сознания»  

 Таким образом, «формальный украинский национализм победил при поддержке внешних сил и обстоятельств, лежащих за пределами самостийнического движения и за пределами украинской жизни вообще. Первая мировая война и революция – вот волшебные силы, на которых ему удалось въехать в историю. Все самые смелые желания сбылись, как в сказке: национально-государственная территория, национальное правительство, национальные школы, университеты, академии, своя печать. А тот литературный язык, против которого было столько возражений на Украине, сделан не только книжным и школьным, но и государственным». До этого «он (украинский национализм – авт) только драпировался в национальную тогу, а на самом деле был авантюрой… Не имея за собой и одного процента населения и интеллигенции страны, он выдвинул программу отмежевания от русской культуры вразрез со всеобщим желанием». Трудно не согласиться с этими словами Н. Ульянова. Верен и следующий его вывод: «Сейчас он (нынешняя украинска мова – авт) держится исключительно благодаря утопической политике… тех стран, которые видят в нем средство для расчленения России». Спустя сорок лет его вывод полностью подтвержден событиями уничтожения Советского Союза и сегодняшним днем формально незалежной пронатовской Украины.

Сегодня в постсоветской Украине галицкий язык, «страшный язык» Грушевского, по определению Нечуй-Левицкого, благодаря событиям восьмидесятилетней давности, получил статус «державного». Однако означает ли это, что русский язык, на котором говорит 2\3 населения страны, поэтому должен быть выведен за рамки функционирования? Уж, конечно, нет! Похоже, однако, что помаранчевые властители, получившие от Галиции ханский ярлык на управление страной, так не думают. Иначе чем еще можно объяснить маниакальное стремление «справжних» демократов к принудительной галицизации Левобережной Украины, которая на галицком языке никогда не говорила? И ни о каком возвращении к национальным корням речь идти не может!