«...Когда же будут враги внушать похвалу и гордостное возношение, то продолжай... глаголя: да возвратятся абие стыдящиеся глаголющие ми: благоже, благоже.»
/Прп. Амвросий Оптинский/
Трудная тема. Настолько трудная, что я несколько раз заново начинал эту статью, пытаясь с разных сторон подойти к ней - и сейчас совершенно не уверен, что меня поймут правильно даже те, кто сможет и захочет до конца меня выслушать. Но каждый год в тёплые майские дни я снова и снова возвращаюсь к этим мыслям, чувствуя в глубине души какую-то двойственность переживаний, когда, по своей службе, по послушанию и, что называется, по «зову сердца», участвую в различных праздничных мероприятиях Дня Победы. И причина этому опять уходит корнями в тему памяти и покаяния, которой я посвятил уже несколько своих статей. Ничего не поделаешь: один из современных подвижников сказал, что в наше время любая церковная проповедь должна содержать в себе напоминание о необходимости покаяния. Мне и всегда было непонятно, как может быть иначе - ведь мы ходим по земле, пропитанной кровью мучеников за Христа, служим в храмах, чудом спасённых от полного уничтожения христоненавистниками разного рода. Сама страна наша только чудом Божиим не погибла во всех страшных событиях прошедшего века. Многие проблемы и недоумения, встречающие нас в жизни, вытекают именно из неправильного отношения к этому вопросу. В самое последнее время я ещё больше утвердился в сознании не только важности, но крайней необходимости этой темы для нашего народа - именно потому, что встретил удивительно упорное сопротивление ей: причём как раз в тех кругах общества, которым, казалось бы, она должна быть особенно близка и понятна.
Во все времена человеческой истории, в любом народе, труды, страдания и подвиги людей на разных уровнях общества это - и была, и есть - та жизнь «в поте лица своего», которая заповедана согрешившему человеку его Создателем. Она вся - не только воинские подвиги, но вся: от начала до конца, если проживается честно и мужественно - является исполнением воли Божией о человеке. Вся она в принципе - достойна благодарной памяти потомков. В принципе. Но с нас, верующих православных христиан - потомков не только победителей в страшной последней войне, но - потомков и наследников победителей в непрекращающейся ни на один день войне духовной, которая бушует на земле почти с самого момента сотворения мира - особый, строгий спрос. Ни одно доброе дело не пропадает у Бога: даже намерение целует Господь - но всякое доброе дело требует воцерковления для того, чтобы стать благодатным и спасительным. Мы часто обращаемся в победные майские дни к образу святого великомученика Георгия Победоносца и это очень хорошо, правильно и благочестиво. Но при этом мы должны помнить сами и всегда объяснять другим, незнающим этого, что Святая Церковь не празднует воинских побед, одержанных святым Георгием при его земной жизни, что «Победоносцем» он назван не за них, а именно за победу над врагом рода человеческого - в той невидимой брани, о которой я и говорю сейчас. Каждый раз во время праздников Господь Сам, без слов, напоминает нам об этом - но почему же мы с вами часто упускаем из внимания этот многозначительное обстоятельство?
Мы подозрительно легко забыли о хорошо известном факте, что весной того далёкого 1945 года большевистским руководством была поставлена перед военноначальниками задача: приложить все усилия, чтобы Победа пришлась на день 1 мая - праздник разрушителей веры, государства, семьи, нравственности. Но, наперекор начальственному «благословению», по воле Божьей, сделалось так, что она пришлась на день Святой Пасхи, без слов дав всем понять, что судьба любой победы - не в руках человеков, а в руках нашего главного Воеводы, Победителя смерти. Мы сегодня, сокрушаясь о идеологическом разделении российского общества, пытаемся «приручить» коммунистические шабаши, придумываем предлоги, чтобы оправдать для себя их почитание, вместо того, чтобы постараться сделать дни наших победоносных побед победными днями для всего народа. Мы, верующие, православные люди, возлагаем цветы к вырывающимся из-под земли языкам «вечного» огня, вместо того, чтобы погасить это, зажжённое коммунарами, пламя, чтобы даже и отблеск от него никогда больше не упал на сердца и судьбы наших детей. Мы как будто не верим себе, будто стесняемся перед неверующими своей неотмирности, «инаковости», тщетно стараясь доказать им (а прежде всего - похоже - самим себе!) что наша вера ничем не хуже их безверия, что нам тоже не чуждо всё то, что занимает их умы и души.
Мы тщимся убедить всех, согласных нас выслушать, что мы так же патриотичны, как коммунисты, и так же гуманны и культурны, как либералы и демократы. Мало кто хочет нас слушать, и это совершенно понятно: кому мы нужны такие: «не хуже других»? Не благочестивее ли было бы вместо этого исповедовать просто и ясно, что именно христианство научило людей отдавать жизнь за друзей, за семью, за Родину? Не лучше ли было бы нам твёрдо стоять на том, что вне христианской веры не может быть ни подлинной нравственности, ни культуры, ни настоящей любви друг ко другу? Не лучше ли нам было бы не славить и нахваливать любое наше прошлое - каким бы оно ни было - но, на примерах недавней истории, убеждать, что победа, не основанная на исповедании Христа - всегда непрочна, неистинна, неокончательна? Конечно, для того, чтобы исповедовать это перед другими, надо прежде самому иметь в этом твёрдую уверенность, но именно здесь у нас и открывается главная проблема. А если так, то - зачем жаловаться, что нас «не понимают»? Нет в мире таких ааронов, которые могли бы убедительно истолковать перед фараонами нашу маловерную, двоящуюся речь. Мы не решаемся выступить против ценностей, установившихся в забывшем Бога обществе, опасаясь, что на нас накинутся недруги? Но они на нас уже накинулись. Они знают чего хотят, они говорят ясно и убедительно, действуют ловко и политически грамотно, они две тысячи лет свободны от совестливых переживаний и колебаний. Конечно же, у нас нет ни их кровожадной решимости, ни планов, подобных их планам, конечно, средства наши исчезающе малы по сравнению с их средствами, но это ещё не беда - беда приходит тогда, когда мы начинаем стесняться своей немощи, не давая совершиться в ней Силе Божьей, когда мы соглашаемся говорить на языке врага, действовать его средствами, играть в его лукавые игры.
Из года в год в начале любого праздничного концерта на сцене Дома Культуры русского провинциального городка народный коллектив водит хороводы, исполняет народные песни, хор добрых бабушек в сарафанах под родные звуки аккордеона обязательно поёт «Землянку» и «В лесу прифронтовом» - а в конце каждый концерт обязательно превращается в подобие плясок на Лысой горе, под вспышки красных софитов, под карканье «хозяйского» языка. Дёргаясь и извиваясь на сцене - не хуже взрослых! - под буханье сотен децибелл и мигание света, наша не слишком одетая молодая гвардия изо всех сил показывает нам, старикам, какая замечательная жизнь ожидает всех нас в самом скором времени... Окруженные заботой, засыпанные цветами, ветераны чрезмерно не вслушиваются в звуки и не вглядываются в пляски - и правильно: они уже сделали свою жизнь, они среди своих, им хорошо и спокойно, в этом грохоте и полыхании огня они улыбаются, и терпеливо ждут момента, когда, наконец, вернутся домой и немножко отдохнут после всех событий радостного, но утомительного дня. Они вернутся домой, они отдохнут: они это заслужили. Им - слава и почёт! Не о них речь. Речь о нас. Почему мы-то не замечаем ничего вокруг? Мы-то от чего устали? Неужели одного волшебного слова «патриотизм» достаточно, чтобы навсегда убаюкать наш здравый смысл? (О вкусе и приличии я говорить не буду.) По сути, не ветеранов мы чествуем, а снова и снова убеждаем самих себя, что времена, моды и политические курсы меняются, а дела у нас всегда шли - и дальше будут идти! - в правильном направлении, что нами «никто не забыт и ничто не забыто» и поэтому всем нам сегодня должно быть хорошо и спокойно.
Тогда, если так, давайте переберём кое-что в нашей памяти. Вспомним, что с 1948 по 1965 год, при жизни победоносного генералиссимуса и долго после его смерти, этот день даже не был выходным днём, в этот день не проводилось никаких парадов. Вспомним, как в середине шестидесятых годов на всю страну прозвучали вдруг слова новой, очень патриотической песни: «Фронтовики! Наденьте ордена!» И оставшиеся к тому времени в живых фронтовики - через двадцать лет после Победы - надели свои боевые ордена, и мы дарили им цветы, славили и поздравляли. И потом, из года в год: всё меньше фронтовиков в залах и на митингах, но - всё мощнее парады, всё многолюднее праздничные собрания, всё веселее пляски... Сопоставим времена и события и спросим себя: а не в то же ли самое время где-то в глубинах партийных структур, в институтах соответствующих министерств и ведомств, в недрах того могущественного учреждения, которое создано было для охраны безопасности государства - напрямую началась подготовка к разоружению и расчленению нашей Родины? Не тогда ли советская система начала кем-то подготавливаться к суициду? О некоторых моих соображениях, с этим связанных, я здесь умолчу, скажу одно: ничего не могу с собой поделать! - когда сегодня я опять слышу льющуюся с тех же высот знакомую патриотическую риторику, слышу, как разливается по площадям города знакомые с молодости мужественные голоса Кобзона и Лещенко, передо мною каждый раз встаёт череда тех, советских, юбилеев и беспечных празднований, незаметно приведшая нас к «Моменту Истины» - в результате которого «процесс пошёл», а парады закончились.
Не могу точно сказать: было ли это уже после того, как тогдашний «главный» одним ловким ударом сменил всю армейскую верхушку - или его подельщик ещё только изучал, сидя в Германии, карты местности и полётное задание - но хорошо помню как, собрав ветеранов, ласково улыбаясь и заглядывая им в глаза, он спрашивал их: «Ну как, товарищи? Поддерживаете линию партии? Одобряете?» - на что ветераны, как всегда бодро и дисциплинированно, отвечали: «Курс партии, товарищ... полностью поддерживаем и одобряем!» С тем «государственником» нам теперь (задним числом) всё понятно: ему нужно было «замазать» почитаемых в народе людей, сделать их соучастниками своей иудиной работы - но не кажется ли вам, братья, что не только нынешний градус нашего патриотического оптимизма близок к тому, «перестроечному», но и наше сегодняшнее отношение к ветеранам войны в чём-то родственно вот этому - расчётливому, лукавому, циничному? Мы служим панихиды по воинам и мирным жителям, погибшим «от рук немецко-фашистских захватчиков - но чисты ли наши собственные руки? В эти праздничные майские дни мы чествуем русских солдат, которые отстояли «свободу и независимость нашей Родины» - а в газетных статьях и в кухонных разговорах бессильно клянём «вашингтонский обком», не дающий нам дышать, жёстко навязывающий всему миру свою хозяйскую волю. Славим ветеранов за их воинскую отвагу - мы! - молча, безропотно, безо всякой войны, отдавшие врагу исконные русские земли, политые их геройской кровью. Благодарим ветеранов за то, что они подарили нам, своим детям и внукам, жизнь и возможность спокойно рожать и растить детей - убивая ежегодно по пяти миллионов этих детей - их правнуков! - не давая им увидеть Света Божия. Что мы прибавили к их воинским и трудовым достижениям? В чём мы, сменив их у руля жизни, приумножили народное и государственное достояние? Конечно, сами ветераны никогда не осудят нас - думаю, может быть, кто-то из них даже оскорбится на меня и на того, кто, подобно мне, сурово судит своё поколение. Они по-своему будут правы: это дело их любви к нам, своим детям. Наше же дело любви к ним - покаяние и сокрушение о своих грехах перед Богом и людьми, памятуя, что: «сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит». А это для нас это должно быть самым главным.
Но - заглянем ещё глубже в нашу историю. Вспомним о том, что в самом начале 20-го века великий русский учёный и великий патриот России Дмитрий Иванович Менделеев в своём труде «К познанию России», подсчитал, что к 2000 году русский народ должен будет насчитывать около 590 миллионов человек. А сейчас, по данным переписи, в нашей стране проживает всего 143 миллиона - пусть каждый сам произведёт несложное арифметическое действие и задумается над тем, что же, всё-таки, произошло в прошлом веке с нами и нашей страной. Полагаю, что, если мы хотим быть совершенно честными перед собою и перед Богом, нам надо в эти торжественные дни (как, впрочем, и во все остальные дни нашей жизни) с глубоким покаянным чувством помянуть всех тех наших братьев и сестёр, которые вместе с нами могли бы участвовать в этой войне, вместе с нами к началу нынешнего века населили бы нашу землю, вместе с нами каждый год праздновали бы Победу, вместе с нами обустраивали бы и защищали Родину - но которым мы не дали возможности узнать радость этих трудов и этих праздников. Это должна быть - общенародная панихида по тем нашим отцам и братьям, которых мы своими руками в течение бедственного для нас двадцатого века истребили в гражданской войне, вышвырнули за границу, убили, заморили голодом и непосильным трудом в колхозах, в сибирских и соловецких лагерях - и это должно быть безмолвное поминовение миллионов и миллионов наших детей, которых мы, оберегая свой жалкий комфорт и покой, всё это время хладнокровно убивали, не позволяя им живыми выйти из чрева матери. Это должна быть панихида о всех жертвах нашего безбожия.
Без этой всероссийской скорбной памяти все наши нынешние горевания и радования будут растворены ложью и лицемерием, какие бы патриотические и взволнованные речи ни произносили наши профессиональные «государственники». Если бы мы не совершили всех этих преступлений перед Богом и людьми, не обескровили бы самих себя, не ослабили бы свою, так горячо на словах любимую Родину, очень трудно было бы тому «глобальному хозяину», на которого мы сегодня бессильно злобствуем, навязывать нам свою политическую волю, заставлять нас выбирать в рулевые его пацанов, считать, летать, ездить на его закодированных машинах, есть его отравленную курятину и картошку, петь песни на его языке. Тогда не он, а мы сами - как до того всю тысячу лет нашей истории - решали бы: кто должен править нами, какими должны быть наши законы и где должны проходить границы нашего государства. Тогда, очень может быть - и самой этой войны, такой страшной и разрушительной для нас, не было бы, потому, что в течение всего того века никто в Европе не смог бы даже и вздумать мериться силою с Великой Российской Империей: с авторитетом её царской власти и мощью её армии - победительницы в мировой войне 1914-17 годов.
Победные речи всех советских вождей на всех торжественных собраниях той эпохи всегда сопровождались и завершались, как любили тогда писать в газетах, «бурными, продолжительными аплодисментами, переходящими в овацию». Советские времена канули в вечность, а наши пристрастия и манеры не изменились ни на йоту. Даже стоя сегодня на руинах нашей Родины, мы всё равно без конца кого-то «побеждаем», без конца говорим об этом в своих речах и без конца аплодируем своим «победам». Как бы эти наши бурные аплодисменты в адрес самих себя не перешли бы внезапно в неуправляемую овацию, от которой навсегда рухнут последние стены нашего города. Думаю, пора нам - как о похожей ситуации говорится в Евангелии - «прийти в себя», остановиться и, хотя бы на короткое время, дать отдых ладоням. И в наступившей тишине этой «минуты молчания» подумать: что же такое сотворили мы с самими собою и с достоянием, вручённым нам Богом через наших отцов и дедов: в том числе и через тех старичков-ветеранов, которых мы сегодня заслуженно осыпаем цветами. Может быть, тогда наш небесный Отец, увидев нас возвращающимися, вернёт нам сыновнее достоинство - и тому, настоящему, Празднику в отцовском доме, уже не будет конца. Простите.
