Интервью Патриарха «Вестям Недели» задаёт тон тому, как мы, люди связывающие себя с исторической Русью, призваны встречать вызовы времени. Спокойная твёрдость Патриарха может и должна служить образцом для всех нас.
Отвечая на вопрос относительно нападок на Церковь, Патриарх отметил, что целью провокаций было «проверить: а действительно ли наш народ привержен вере? а способен ли он её защитить?» Провокаторы убедились, «что перед ними не безликая масса тихого, аморфного большинства, а народ, который способен защищать свои святыни».
По словам Предстоятеля, произошла атака на «ценностное измерение жизни». И эта атака провалилась: по данным опросов, «процент людей, которые одобряют кощунство, — в рамках социологической погрешности; Абсолютное большинство нашего народа выступает за законы, которые ограничивали бы распространение греха».
Патриарх подробно остановился на обвинениях в «сращивании Церкви и государства». Он подчеркнул, что это просто миф; Церковь никоим образом не стремится к такому сращиванию и находит его вредным для своей миссии: «Церковь считает, что только свободная Церковь имеет возможность духовно влиять на людей, что всякое сращивание, всякая клерикализация архиопасна для проповеди. Мы же проходили через все это в дореволюционное время. Там было сращивание, но не по вине Церкви, а по вине государства, которое оккупировало Церковь». Обвинения в «сращивании», по словам Патриарха, связаны с тем, что «последние двадцать лет та самая Церковь, которую обвиняли в бездействии, в неспособности осуществлять миссию в современном мире, достигла очень больших результатов в просвещении нашего народа. Наш народ становится православным». Среди верующих людей есть и политики, у которых есть такое же право выражать свою веру, как и у всех остальных. Патриарх также указал на то, что практика, которая у нас некоторыми людьми воспринимается как «клерикализация», совершенно обычна для большинства стран мира: «Почему не делается вывод о сращивании Церкви с американским государством, когда нам показывают капелланов в Афганистане? Почему не возникает вопрос о сращивании, когда в регулярных войсках почти всех европейских стран на профессиональной основе работают капелланы?»
Как отметил Предстоятель, «не сращивание, а христианизация нашего общества — вот что пугает наших оппонентов... Конечно, ещё не так, как нам бы хотелось, но, может быть, вся эта шумиха и поднимается для того, чтобы нас остановить. Хочу сказать: не остановит».
Ещё одна важная тема, затронутая в интервью, — визит Патриарха в Польшу. «В диалоге с Католической Церковью Польши, который длился три года, мы договорились о том, что ключевым словом в этом акте примирения должно быть слово «прости». Мы просим друг у друга прощения — как христианские общины, как христианские народы, исполняя волю Самого Спасителя. Мы хотим в наших двусторонних отношениях продемонстрировать нашу верность Христу, нашу верность евангельским ценностям, ибо во имя этой принадлежности к евангельским ценностям мы испрашиваем друг у друга прощения... И я глубоко убеждён, что сегодня созданы мировоззренческие и психологические предпосылки для того, чтобы окончательно перевернуть тяжёлую страницу, на которой написаны взаимные обвинения, пришедшие к нам из прошлого, и начать новую страницу в отношениях двух христианских народов, перед которыми стоят одинаковые вызовы, связанные с разрушением христианской культуры в Европе, с отказом от христианских нравственных ценностей. Мы выступаем с одних и тех же позиций, защищая нравственность».
Патриарх отметил волю к примирению, которую он увидел во время своего визита: «Когда я приехал в Польшу, я был поражён, с каким энтузиазмом польский народ откликнулся на совместное послание двух Церквей народам России и Польши».
Польский вопрос побудил Предстоятеля указать некоторые важные нравственные ориентиры, связанные с патриотизмом и восприятием национальных побед: «Празднование победы русского оружия не означает торжества над врагом. Мы празднуем нашу победу, а не их поражение, не их военную неудачу, ведь настоящий воин всегда испытывает уважение к достойному противнику. Так же и празднование четырёхсотлетия нашей победы и окончания Смутного времени не означает непочтительного отношения к другой стороне, и ещё раз хочу сказать: это никак не связано с торжеством над их неудачами».
***
Итак, следует отменить три тезиса, развитых Патриархом.
Во-первых, нападки не заставят Церковь прекратить трудиться над христианизацией общества. Некоторым хотелось бы, чтобы Церковь укрылась в каком-нибудь духовном гетто, отказавшись от своей ответственности за общество и предоставив другим силам определять его будущее. Патриарх ясно сказал — этого не будет.
Во-вторых, Церковь последовательно придерживается той позиции, которую уже неоднократно заявляла — она не стремится к статусу государственной. Параноидальные страхи некоторых публицистов, что у нас вот-вот водворится «православный Иран» являются именно параноидальными. Государственная Церковь там, где она существует — в Великобритании, и скандинавский странах — отнюдь не мешает существованию демократического общества с высоким уровнем личных свобод. Но это не полезно для самой Церкви.
В-третьих, Патриарх обозначил контуры христианского патриотизма — который питается любовью к своему, а не ненавистью к чужому, празднует свои победы — но не злорадствует над чужими поражениями. И этот последний момент хочется отметить особо — потому что это не реакция на какой-то вызов, не ответ на нападки, это часть усилий Церкви по выстраиванию идентичности России как христианской страны, жители которой чтут своё прошлое и строят своё будущее на прочном фундаменте.
Потому что кампании нападок начинаются и сходят на нет, и текущая уже заметно выдохлась. Церковь же трудится над тем, что действительно важно — над созиданием душ людей и созиданием человеческого общества.
