Польский геополитик Адольф Бохенский называл Польшу "проклятым местом Европы". Проклятье заключалось в её географическом положении - между двумя континенталистскими странами, Германией и Россией. Стиснутая ими с двух сторон, Польша искала опоры в дальних краях, и находила её в лице стран атлантистской цивилизации (в ХІХ в. - Франция, в ХХ - Англия, в ХХІ - США).
Параллельно с этим Варшава никогда не отказывалась от своего видения "восточного" вопроса, т.е. внешнеполитического вектора, направленного на т.н. "восточные территории" (kresy wschodni) - Украину, Белоруссию и Литву. История свидетельствует, что, омываемая водами Балтийского моря, Польша всегда была активна на юго-восточном направлении, стремясь выйти к берегам Чёрного моря. На Балтике грозила встреча с сильными конкурентами - шведами и датчанами. На Чёрном море долгое время гегемоном оставалась магометанская Турция, с которой у Польши почти не было разногласий, когда дело касалось "русского вопроса". Принцип реалистичной политики "объединись с тем, кто далеко, чтобы сокрушить того, кто близко" заставлял польскую элиту лояльно относиться к активности Турции в Черноморском регионе.
Но в 1920-х годах Варшава перешла к решительному исполнению собственных далеко идущих геополитических устремлений. Маршал Юзеф Пилсудский выдвинул геополитическую теорию "Междуморья" - проекта конфедеративного государства, которое включало бы Польшу, Украину, Белоруссию, Литву, Латвию, Эстонию, Молдавию, Венгрию, Румынию, Югославию, Чехословакию, а также, возможно, Финляндию и простиралось бы от Чёрного моря до Балтийского. По его замыслу, воссозданная Речь Посполитая должна была стать поликультурным и многонациональным образованием и обладать весомым влиянием в Европе. А главное - польский проект "Междуморья", в случае его реализации, позволил бы отгородиться от России "забором" из независимых (юридически) государств с марионеточными режимами.
Параллельно проекту "Междуморья" Варшава приступила к реализации мессианской концепции польского "прометеизма". Образ Прометея служил идеалистическим воплощением польской политики, которая "несла огонь свободы" народам Восточной Европы. Эта концепция тесно связана с идеей польского мессианизма, направленного на восток, которой придерживались многие польские интеллектуалы XVIII в. (Адам Мицкевич, Анджей Товянский). При Ю. Пилсудском "прометеизм" получил второе дыхание. Используя лозунг "За нашу и вашу свободу!", Варшава объявляла себя борцом за независимость народов Российской империи и, затем, Советского Союза от центральных властей, что предусматривало поддержку внутригосударственных сепаратистских тенденций. Были установлены контакты с финно-угорскими (карелы, коми, финны-ингерманландцы), кавказскими (азербайджанцы, грузины), славянскими (украинцы, кубанские и донские казаки), тюркскими (крымские татары, поволжские татары и башкиры) сепаратистами. Главным центром был Париж, где в 1926 г. была учреждена организация "Прометей" (Prometeusz) при активном участии и финансовой поддержке 2-го отдела польского Генштаба. По мнению Ю. Пилсудского, особое внимание нужно было уделять нерусским народам, проживающим на побережье Каспия, Балтики и Чёрного моря. Полякам же Ю. Пилсудским отводилась ключевая роль в ослаблении окраин империи.
Поэтому для более эффективного пропагандистско-аналитического обеспечения "прометейской" концепции поближе к советской территории были учреждены два института - Восточный институт (Варшава) и Научно-исследовательский институт Восточной Европы (Вильно). Тогда же появился т.н. Востоковедческий кружок молодёжи (Orientalistyczne Ko?o M?odych), выпускавший ряд специализированных изданий по "прометейскому" вопросу - "Восток - Ориент", "Польско-украинский бюллетень", "Проблемы Восточной Европы", "Польская мысль". Члены кружка способствовали учреждению ультранационалистических организаций русофобской направленности - Комитет кавказских горцев, Грузинский комитет, украинская корпорация "Запорожье" и т.д. Филиалы кружка появились в Вильно, Львове, Кракове и даже вблизи советско-китайской границы - в Харбине. Для более широкого распространения идей польского "прометеизма" учреждались т.н. "товарищества дружбы", в основном по периметру границ СССР: польско-китайское, польско-японское, польско-турецкое, польско-венгерское, польско-румынское, польско-иранское и польско-югославское. Одновременно с этим на польско-советской границе участились случаи провокаций со стороны польских военнослужащих, поэтому 1920-е гг. не были для советских пограничников мирным временем. Особо отметились банды Булак-Булаховича, разорявшие западно-украинские и западно-белорусские сёла и казнившие местных крестьян за малейший намёк на русофильские настроения. Современная польская историография почитает его национальным героем.
Хотя сам Ю. Пилсудский считал стратегически более важным обеспечить "независимость" Прибалтики и Украины, в рамках "прометейской" идеи уделялось внимание и Белоруссии. Ещё в 1919 г. в Генеральном штабе Польши разработали проект создания автономного округа в составе Минской и Могилевской земель, который и должен будет стать центром возрождения белорусского народа и войти в состав федерации. Все территории к западу от предполагавшегося автономного округа должны были, безусловно, войти в состав польского государства. Белорусские школы здесь предполагалось ликвидировать, учителей перебросить в Минский район... Во время тайных переговоров с Белорусской Радой в Минске в марте 1920 г. польская сторона получила 29 предложений по созданию независимой Белоруссии. Из них польская сторона приняла лишь одно, устранив такие, которые касались защиты целостности Белоруссии, самоопределения на основе волеизъявления народа, равноправия польского и белорусского языков. Финансовые требования белорусов были сокращены почти в три раза (Т.Симонова. "Прометеизм" во внешней политике Польши 1919-1924 гг.).
После смерти Ю. Пилсудского "прометейский" задор несколько поблек, но полностью не угас. Варшава продолжала придерживаться антироссийской политики, подчёркивая при этом, что интересы Польша на востоке несколько более специфичны, чем интересы западных держав-коллег Польши по антироссийскому цеху. Так продолжалось вплоть до конца 1930-х гг. Варшава настойчиво искала военно-политических союзов с кем угодно, лишь бы против Советского Союза. Даже перед угрозой немецкого вторжения Польша стояла на крайне недальновидных позициях, отвергая любые предложения Кремля по созданию польско-советского блока перед лицом германской опасности. Американский историк Уильям Ширер (в 1934-1940 гг. работал в нацистской Германии, в 1945-1946 гг. освещал ход Нюрнбергского процесса) в своей известной книге "Взлёт и падение Третьего рейха" назвал поведение предвоенной Польши самоубийственным. Пока Гитлер рассматривал Польшу в качестве следующей добычи, сама Польша пребывала в наивных грёзах относительно небывалого геополитического успеха, к которому её, будто бы, приведёт идеология "прометеизма" и концепция "Междуморья".
Всё поставил на свои места 1939 год. Польша перестала существовать как геополитический субъект, проявив небывалый талант в деле разжигания ненависти к своему ближайшему соседу (Москве), который неоднократно предлагал ей различные планы совместной военно-политической координации. Польша не отказывалась от идеи разрушения СССР изнутри даже накануне собственной гибели. Руководствуясь стратегическими соображениями, советское правительство было вынуждено нанести удар по Польше, так настырно и целенаправленно работавшей на развал Советского государства в одной связке с западными странами.
Почитатели идей Ю. Пилсудского в современной Польше с печалью констатируют, что "прометеизм" и проект "Междуморья" были "вычеркнуты" из умов польской политической элиты в 1944 г. советской властью, пришедшей в Польшу вместе с Красной армией, гнавшей фашистов дальше на запад. Часть особо закоренелых "прометеистов" эмигрировали в Англию, где открылся Восточный институт "Редута" - духовный наследник варшавского Восточного института. С тех пор о "прометеизме" писали только польские эмигранты-антисоветчики.
Термин "прометеизм" имеет не только политическую трактовку. В "Толковом словаре обществоведческих терминов" под редакцией Н.Е. Яценко (1999) он обозначен как "стремление человека к возвеличиванию своей личности не за счет самосовершенствования, а за счет присвоения себе совершенств, похищенных у других людей". Официальная Варшава этого так и не поняла.
ИА REGNUM
