Одной из самых больших технических сенсаций 1928 года было изобретение берлинского инженера А. Криха, провозглашенное революцией в шифровальном деле. И действительно, долгую и кропотливую ручную расшифровку текста изобретатель предложил заменить работой автоматической шифровальной машины. Идея Криха была феноменально проста. Представьте себе пишущую машинку, у которой знаки на клавишах не соответствуют знакам на буквенных рычагах. Если на такой машине отстукать текст послания, то на бумаге вместо него получится полная абракадабра: хаотический набор букв, цифр и знаков препинания. Но если теперь на такой же машинке отстукать эту самую абракадабру, на бумаге автоматически получится первоначальный текст послания.

Эту простую схему Крих существенно усовершенствовал. Он взял не простую, а электрическую машинку, в которой клавиши и буквенные рычаги соединяются проводами с реле. Разорвав проводники и вставив между ними промежуточное звено — коммутатор, Крих получил возможность перепутывать провода в любом порядке простой перестановкой штепселей на внешней панели прибора. Главным секретом прибора было не его устройство, а ключ — расположение штепселей, известное только отправителю и адресату.

Обычная машинистка, работая на аппарате Криха, переводила текст отправителя в бессмысленный набор знаков. С этим набором, пришедшим по почте, телеграфу или радио адресат проделывает обратную операцию и получает расшифрованную депешу. При этом машинистки, с высокой скоростью выполнявшие работу опытных шифровальщиков, могли не иметь ни малейшего представления ни о ключе, ни о кодах, ни криптографии вообще.

Шифровальная машина Криха была успешно испытана в 1928 году во время перелета одного из цеппелинов через Атлантику: радиосообщения с борта дирижабля с недостижимой ранее быстротой расшифровывались германским воздушным ведомством и поступали в печать. В те дни мировая пресса разрекламировала машинку, весящую всего 4 кг и стоящую всего 1500 марок. Гарантия секретности депеш, писали газеты, — полная.

Взяв за основу коммерческую машину Криха «Энигма Г», военные криптографы заменили ее штепсельный коммутатор более совершенной и богатой возможностями системой роторов и шестеренок и получили усовершенствованную машину «Энигма М». Криптографы флота и в эту конструкцию внесли ряд усовершенствований, еще больше повысив надежность шифросвязи. К тому же флот, в отличие от армии и авиации, всю административную переписку передавал наземной связью. При первой же возможности прокладывал кабельную связь и пользовался радио, лишь когда не было никаких других возможностей. Но и тут принимались все меры предосторожности.

Как известно, английский флот в течение всей войны использовал всего один шифр, в который периодически вносились изменения. Немцы подошли к этому вопросу значительно серьезнее и использовали более десяти разных шифров. К примеру, надводные рейдеры фюрера при действиях в Северных морях и на Балтике применяли шифр под кодовым названием Гидра, в акваториях Средиземного и Черного морей использовали другой шифр. У подводного флота фашисткой Германии были свои шифры. Если лодка терроризировала союзные коммуникации в Атлантике, то ей предписывалось выходить на связь шифром Тритон, а в случае перехода в Средиземное море менять код на шифр Медуза и т.д. Каждый месяц большинство шифров менялось, а мелкие детали в них менялись каждые сутки. Кроме того, по короткому сигналу, который трудно было засечь станциям радиопеленгования, можно было в любой момент сменить шифр. Скажем, сигнал, составленный из греческих букв альфа-альфа, предписывал использовать шифр Нептун, сигнал бета-бета — шифр Тритон и т.д.

Криптографы фашистского флота позаботились и о том, чтобы защитить свою систему шифросвязи, даже если корабль с «Энигмой» и всеми прилагавшимися к ней инструкциями попадет в руки противника. Инструкции и шифрограммы печатались на бумаге, которая имела уникальное свойство — в течение считанных секунд растворяться в воде, что должно было гарантировать их уничтожение в случае потопления или захвата корабля. А если эти документы все же попадали в руки противника, он смог бы читать шифровки немцев не более месяца, пока введение новых кодовых таблиц не отбросило бы его к исходной позиции.

Короче говоря, есть, казалось бы, веские основания считать немецкую систему шифросвязи практически недоступной для взлома. А если так, то успешность борьбы союзников с подводными лодками в Атлантике оказывается поистине загадочной. Ведь радиолокация и радиопеленгация сами по себе недостаточны для эффективной противолодочной борьбы.

Простые расчеты показывают, что для непрерывного освещения всей поверхности Северной Атлантики при тогдашних технических возможностях надо было постоянно держать в воздухе 5-7 тысяч бомбардировщиков. Для обеспечения круглосуточного дежурства эту цифру пришлось бы увеличить до 15-20 тысяч машин, что было совершенно невозможно. В действительности союзники могли выделить на решение поставленной задачи не более 500 бомбардировщиков, т.е. в 30-40 раз меньше. Это предполагает наличие какой-то весьма эффективной системы, позволяющей сужать поле поиска до уровня, при котором могли проявится преимущества радаров, установленных на этих сравнительно немногочисленных самолетах.

Сеть радиопеленгаторных станций позволяла с достаточной точностью определять в океане координаты, в которых подводные лодки, находившиеся в надводном положении, обменивались радиограммами между собой или отправляли донесения в береговой штаб. Более того, была даже возможность восстанавливать маршруты подводных лодок. Однако данные радиопеленгации не позволяли предсказывать дальнейшие перемещения подводных лодок, и заранее узнавать, где они собираются подняться на поверхность. Между тем многие командиры докладывали, что их подводные лодки подвергались атакам с воздуха через считанные минуты после перехода в надводное положение; получилось, что самолеты союзной авиации заранее знали район всплытия и поджидали там субмарину. Более того, союзники подозрительно быстро обнаруживали и уничтожали суда снабжения, а конвои союзников резко меняли курс и обходили места где их поджидали фашистские лодки.

Некоторые офицеры из штаба Денница не раз докладывали начальству, что противник либо разгадал германские морские коды, либо в штабе имеет место предательство и шпионаж. «Мы снова и снова проверяли наши инструкции по секретности, стараясь по возможности получить полную гарантию, что врагу не удастся распознать наши намерения, — вспоминал Денниц после войны. — Мы без конца занимались проверкой наших шифров, чтобы убедиться в их полной непроницаемости…» И каждый раз все сводилось лишь к ужесточению мер секретности: сокращению числа лиц, допускаемых к шифропереписке, введению еще более строгих мер безопасности в ставке командующего подводными силами. Что касается шифров, то здесь ведущие эксперты «единодушно отрицали умение противника читать радиограммы посредством их дешифрования, и основываясь на этих намерениях начальник военно-морской разведки неизменно отвечал всем сомневающимся, что шифры абсолютно надежны.

И все-таки невозможное оказалось возможным — англичане раскололи коды фашистского флота. Этот факт был одним из наиболее тщательно скрываемых англичанами секретов Второй мировой войны. Первые сведения о том, как это удалось сделать, стали известны лишь в середине 70-х годов после выхода в свет книг французского офицера Бертрана и английских офицеров авиации и флота Уинтрботема и Бизли. Но об этом в следующей части….

Продолжение следует

Использованная литература:
Буш Х. Подводный флот Третьего рейха. Немецкие подлодки в войне, которая была почти выиграна. 1939-1945 гг.
Денниц К. Десять лет и двадцать дней.
Иванов С. U-boot. Война под водой // Война на море. №7.
Смирнов Г. История техники // Изобретатель-рационализатор. 1990. №3.
Блэйр К. Подводная война Гитлера (1939-1942). «Охотники».
Бирюк В. Секретные операции ХХ века.