Россия-Турция: геополитическая ретроспектива
2 августа 1914 года военный министр и фактический правитель Турции Энвер-паша предложил России военный союз против Германии и Австро-Венгрии при условии гарантирования Россией обладания Проливами за Турцией навсегда. Однако именно этого петербургские политики не пожелали сделать, тем самым окончательно толкнув Турцию в объятия Центральных держав. В той обстановке для России было жизненно важно не множить число своих врагов. А Турция, перекрывая Проливы, тем самым прерывала важнейший канал сообщения России с западными союзниками.
В статьях, посвящённых Индии и Ирану, мы на примере этих региональных цивилизаций показали действие геополитических закономерностей на протяжении тысячелетий. Очевидно, что история даёт нам возможность выявить подобные закономерности и для других регионов Земли. В частности, для России. Такие закономерности, подтверждённые тысячелетней практикой, мы вправе назвать аксиомами геополитического опыта. В этой статье пойдёт речь об одной из них.
История убедительно показала, что выходы из Чёрного моря в Средиземное — проливы Босфор и Дарданеллы (далее — просто Проливы) — удаётся успешно контролировать только со стороны Средиземного моря, но никогда со стороны Чёрного. При этом необходимым условием такого контроля является ещё и обладание обоими материковыми побережьями Проливов — европейским и азиатским. Да не просто побережьями, а значительной территорией Балканского полуострова или Малой Азии. Причём со стороны Средиземного моря легко запереть или открыть Проливы, но это практически невозможно сделать со стороны Чёрного моря.
В VII в. до н.э. древние эллины проникли в Чёрное море из Средиземного через Проливы и основали множество колоний на берегах Чёрного моря (Понта Эвксинского). В VII-IV вв. до н.э. Византий на берегу Боспора Фракийского занимал ключевую стратегическую позицию в греческом мире. Союз Афин времён Перикла с Византием был основой морской гегемонии Афин. В 437 г. до н.э. афинский флот под командой Перикла прошёл через Проливы и подчинил большинство понтийских колоний афинской архэ (державе). Афины контролировали Проливы со стороны Средиземного моря, но тяготившиеся зависимостью от Афин колонии не могли запереть Проливы со стороны Чёрного моря!
Сам Византий не мог стать гегемоном, так как не обладал обширной аграрной периферией (хорой). В конце IV в. до н.э. он вошёл в состав сухопутной Македонской державы. Впоследствии Проливы перешли во владение Римской империи. Во всех внешних и гражданских войнах, вспыхивавших в римскую эпоху в бассейне Чёрного моря, Проливы контролировались той силой, которой принадлежали или берега Средиземного моря, или крупные части прилегающих материков.
Существование Восточно-Римской империи не раз висело на волоске. В конце VI в. славяне осели на большей части Балканского полуострова. В VII в. сначала персы, затем арабы захватывали всю Малую Азию и вплотную подходили к Константинополю. В XI в. то же самое проделали турки-сельджуки. Но каждый раз у Византии оставалась обширная материковая база — то в Европе, то в Азии, и ей удавалось восстановить свои позиции. Кратковременное (1204-1261) обладание Проливами западными крестоносцами (Латинская империя) после 4-го крестового похода и первого падения Царьграда только подтвердило старую аксиому. Сохранив сухопутную базу в Малой Азии (Никейская империя), греки развернули контрнаступление и возвратили себе Константинополь. Второй Рим окончательно пал только тогда, когда был полностью окружён на суше — со стороны как Европы, так и Азии.
Характерный факт: когда в конце IX в. на мировую арену вышла Русь и не раз направляла свои военно-морские экспедиции против Византии, последняя всё равно запирала Проливы, и руссам ни разу не удалось прорваться в Средиземное море. В то же время Византия поддерживала регулярные связи со своими владениями в Тавриде (Крыму), пока они не были завоёваны с суши половцами (XII в.). Это вновь показывало: со стороны Проливов можно господствовать над Чёрным морем, но со стороны Чёрного моря нельзя господствовать над Проливами. Это правило целиком и полностью подтвердилось и историей Османской империи.
Прежде, чем говорить об Османской империи, необходимо внести некоторую фактическую ясность в оценку её роли и значения в истории мировой цивилизации. Для многих, привыкших мыслить шаблонами (несостоятельность которых мы тут покажем), покажется нелепой мысль о том, что Османская империя стала геополитической наследницей Византии. Однако это очевидно, достаточно бросить взгляд на карту. Это преемство простирается даже на Первый Рим. В эпоху своего наибольшего расширения Османская империя включала в себя всю ту территорию, которой обладала древняя Римская империя, за исключением Италии, Испании, Марокко, Франции и Британии (но со включением Аравии и Месопотамии).
Далее, следует отметить благотворную роль Османской державы в сохранении Православия на Балканском полуострове от экспансии католичества. Опять же, достаточно посмотреть на соответствующую карту, чтобы увидеть: европейская граница Османской империи определила конфессиональную границу не между христианством и исламом, а между Православием и католичеством! Показательна на этот счёт запись в популярном западном путеводителе по Хорватии про город Вуковар: «аванпост христианского католического мира против ислама и православной веры»! На Западе Османская империя до сих воспринимается не как чисто исламская, а как православно-исламская держава!
Наконец, вспомним, как наш великий соотечественник Константин Леонтьев (1830-1891) оценивал роль Османской империи. Вот что он писал в 1875 году: «Существование Турции ... выгодно и нам, и большинству наших единоверцев на Балканах (пока мы не готовы заменить её на Босфоре)».
Сейчас, когда по прошествии веков мы можем бросить взгляд назад и оценить пройденный Россией исторический путь, особенно необходимо не обольщаться ложными ориентирами, которые не раз вставали на этом пути. Один из таких, можно сказать, соблазнов земного царства — претензия на территориальное наследие Второго Рима.
Не будем забывать, что идея такой экспансии появилась во второй половине XVII века, лишь при царе Алексее Михайловиче, не без ловкой подачи иезуитов. Ватикан же с XIV века носился с планами нового крестового похода против турок — только для подчинения папскому престолу восточных христианских церквей. Ватикан искал подходящую державу, которая могла бы стать исполнителем этих замыслов. Были перепробованы Венеция, Австрия, Испания, Польша. Наконец, в качестве самого сильного соседа Турции выдвинулась Россия.
Конечно, у России были собственные геополитические интересы, требовавшие овладения берегами Чёрного моря и обеспечения безопасности с юга. Нельзя сбрасывать со счетов и факт реальной религиозной солидарности русских со своими православными братьями.
В то же время наши единоверцы не очень-то стремились сбросить с себя иго басурман, даже когда русские войска могли им оказать непосредственную помощь. Особенно ярко это проявилось в начале Восточной (Крымской) войны, в кампании 1853-1854 гг., когда русское вторжение за Дунай не получило никакой поддержки со стороны ни болгар, ни сербов.
Та же Крымская война снова отчётливо выявила тот факт, что Проливы можно контролировать со стороны Средиземного моря, но не Чёрного. Открыв Проливы для флотов и десанта Англии и Франции, Турция впервые за 150 лет сумела выиграть войну у России. Поражение в Крымской войне было особенно обидно для России ещё и потому, что изначально Николай I придерживался совершенно разумной политики в отношении Турции. Ункяр-Искелессийский договор 1833 г., подписанный непосредственно после того, как десант под командой М.П. Лазарева спас Стамбул от угрозы со стороны египетских войск, гарантировал России полную безопасность на Чёрном море: Турция обязывалась закрывать Проливы для всех военных судов, кроме русских. В 1841 г. режим закрытия Проливов для военных судов всех стран был установлен международной конвенцией с участием всех великих европейских держав (кроме Франции). Здесь не место анализу причин, почему на смену этой прагматичной политике в отношении Турции у руководства Российской империи вновь возобладали конфронтационные подходы.
Успешная для русского оружия война с Турцией за освобождение Болгарии 1877-1878 гг. обернулась полным политическим фиаско России. Ни Болгария, ни Сербия не стали целиком и полностью ориентированными на Россию. Мало того, уже скоро (1885 г.) они вступили между собой в войну за передел «имперского наследства». Не встречала Россия однозначных симпатий и среди других своих единоверцев на Балканах. Конечно, здесь можно говорить о различиях во взглядах между прозападными элитами и основной массой балканских народов, но просто ограничимся изложенными политическими фактами.
Несмотря на всё это, русская имперская элита подошла к началу Первой мировой войны с прежними, доказавшими свою ненужность установками. И в августе 1914 года, в условиях разгоравшейся войны, совершила перед страной «больше чем преступление, она совершила ошибку», как сказал впоследствии по другому поводу известный геополитик-практик. 2 августа 1914 года военный министр и фактический правитель Турции Энвер-паша предложил России военный союз против Германии и Австро-Венгрии при условии гарантирования Россией обладания Проливами за Турцией навсегда. Однако именно этого петербургские политики не пожелали сделать, тем самым окончательно толкнув Турцию в объятия Центральных держав.
В той обстановке для России было жизненно важно не множить число своих врагов. А Турция, перекрывая Проливы, тем самым прерывала важнейший канал сообщения России с западными союзниками. Россия же тогда не могла успешно воевать без помощи Антанты: половина пулемётов и две трети снарядов Русской армии в Первую мировую войну были поставлены из Англии и США. Не приходится сомневаться, что эта помощь была бы значительнее, и Россия продержалась бы в войне до окончательной победы Антанты, если бы Турцию удалось удержать хотя бы нейтральной. Конечно, здесь действовало немало факторов, и те же Англия с Францией, желавшие разделить имперское наследство Турции, немало сделали, чтобы спровоцировать её на войну. Но это не снимает ответственности с имперского правительства: оно, руководствуясь в ХХ веке псевдомессианскими химерами, не сделало ничего, чтобы этому неблагоприятному развитию событий помешать.
Представим на минуту, что Россия выиграла Первую мировую войну и получила от Турции то, что наметила — Проливы. Надолго ли она смогла бы удержать над ними своё господство, если бы большая часть Малой Азии и Балканского полуострова находились в составе других государств? Даже если бы России удалось сохранить в своих руках Проливы в течение всех внешнеполитических кризисов, которые потрясали мир в ХХ веке, Царьград был бы наверняка потерян в ходе неизбежного очередного системного кризиса самой Империи. И произошло бы это ещё до конца ХХ века. Русский анклав на берегах Босфора и Дарданелл разделил бы судьбу недолговечной Латинской империи XIII столетия — такова геополитическая закономерность.
Геополитический опыт определённо говорит нам, что даже обладая половиной побережья Чёрного моря Россия не в состоянии надёжно овладеть Проливами. В то же время Турция, контролируя Проливы, всегда может нанести России серьёзный урон (самостоятельно или в союзе с другими державами) со стороны Чёрного моря. Это подсказывает России определённую модель поведения: Турцию лучше иметь своим союзником, а если не удаётся, то, хотя бы, нейтральной страной, но никогда — противником. Это разумный прагматизм, диктуемый тысячелетним опытом и объективными закономерностями геополитики.
В настоящее время интересы России и Турции нигде не пересекаются так, чтобы это могло породить конфронтацию между двумя государствами. В смежных регионах, таких, как Закавказье, например, Россия и Турция могли бы приложить совместные усилия к стабилизации ситуации на основе взаимного разграничения и уважения интересов. Данная политика облегчается двумя факторами: 1) светским характером современного Турецкого государства; 2) отсутствием у турок русофобии как какого-то заметного явления (этим турки выгодно для нас отличаются от большинства европейских наций). И нельзя допустить, чтобы какие-то ложно понятые мессианские устремления вновь могли породить внешнюю реакцию, ставящую под угрозу российские внешнеполитические интересы.
Ярослав Бутаков, WIN.RU
