Краткая интермедия гетманского и петлюровского режимов выявила, что лозунги «незалежности» не пользовались поддержкой в широких слоях украинского народа. А самостийники, выступавшие от его имени, показали свою готовность продавать Украину любым западным иноземцам ради призрака собственной власти.

«Ахтунг! Струнко направо!»

4 (17) марта 1917 года Грушевский, Винниченко и другие самостийники создали в Киеве Центральную раду, претендовавшую на роль Временного правительства Украины. Киев после Февральской революции стал Меккой для сепаратистов разных мастей. Там прошёл съезд «народов России», на котором звучали речи о расчленении России на конгломерат независимых государств. По мере ослабления власти Временного правительства в Петрограде Центральная рада смелела. Ещё до Октябрьской революции она явочным порядком объявила о создании автономной Украины на территории, включавшей 10 губерний юга России: Киевскую, Волынскую, Подольскую, Бессарабскую, Херсонскую, Таврическую, Екатеринославскую, Полтавскую, Харьковскую и Черниговскую. Это было даже больше нынешней Украины, так как северные уезды тогдашней Черниговской губернии ныне входят в состав Брянской области России, а часть уездов Бессарабской губернии – в состав Молдавии.

После заключения перемирия между Российским Советским правительством, с одной стороны, Германией и её союзниками, с другой, Центральная рада также поспешила вступить в переговоры с австро-германским блоком. 26 января (8 февраля) 1918 года Рада подписала в Бресте мирный договор со странами Четверного союза. Но фактически Рада уже не имела никакого права говорить от имени Украины, так как её власть в Киеве была в тот же самый день сметена подошедшими от Харькова отрядами Красной гвардии и восставшими киевскими рабочими. Центральная рада призвала на помощь немцев и австрийцев. За это она обязалась доставлять Австро-Венгрии и Германии продукты сельского хозяйства и промышленное сырьё фактически за бесценок. В обмен немцы только посулили поставки на Украину «по мере возможности» и по завышенным ценам изделий своей промышленности.

Антон Иванович Деникин так характеризовал политический и экономический фундамент «самостийности» Украины: «В основу всей своей экономической политики Германия поставила: для настоящего – извлечение из Украины возможно большего количества сырья, для чего был затруднён или вовсе запрещён товарообмен её с соседями, даже с оккупированной немцами Белоруссией; для будущего – захват украинского рынка и торговли, овладение или подрыв украинской промышленности и искусственное создание сильной задолженности Украины».

1 марта 1918 года Центральная рада на германских штыках вернулась в Киев. Впрочем, новым хозяевам Украины – немцам – было нужно совершенно послушное правительство. Поэтому в апреле был организован государственный переворот. Съезд «союза хлеборобов» – крайне правой организации крупных помещиков – инсценировал «призвание на гетманство» генерала Павла Скоропадского. Ещё раньше представители германской оккупационной администрации навязали Скоропадскому секретное соглашение об обязательствах перед своими покровителями. 29 апреля 1918 г. «гетман Украинской державы» «официально» вступил в должность.

Новый порядок опирался исключительно на германские и австрийские штыки. Собственно украинская «армия» носила исключительно опереточный характер. Бывший тогда донским атаманом Пётр Краснов издевался в своих мемуарах над изданными тогда в Киеве уставами военной службы для армии «самостийной державы». Немецкие слова команд причудливо мешались в них с малорусскими: «Ахтунг! Струнко направо!»

«Национальный шовинизм и украинизация легли в основу программы гетманского правительства. Сам гетман в официальных выступлениях торжественно провозглашал самостийность Украины на вечные времена и поносил Россию, «под игом которой Украина стонала в течение двух веков»... Министр внутренних дел Кистяковский вводил закон об украинском подданстве и присяге; министр народного просвещения Василенко приступил к массовому закрытию и насильственной украинизации учебных заведений; министр исповеданий Зеньковский готовил автокефалию украинской церкви. Все вместе в формах нелепых и оскорбительных рвали связь с русской культурой и государственностью», – отмечал в своих воспоминаниях Антон Деникин. Не правда ли, очень знакомая картина?

Украинский ли это язык?

Но гетманщина – это были ещё цветочки. Всё-таки и сам Скоропадский, и его окружение были из русской аристократии и буржуазии, временно приспосабливавшихся к новой ситуации. Настоящая украинизация развернулась при Петлюре. Когда Германия потерпела поражение в Мировой войне, и стало ясно, что скоро немецким войскам придётся уйти с Украины, гетман отчаянно бросился за дипломатической поддержкой к французам и за военной защитой к русскому офицерству. Последнее стало записываться в армию гетмана, чтобы оборонить Киев от наступающих войск Украинской Директории во главе с Петлюрой и от большевиков. Немцы больше не хотели защищать своего ставленника. Силы были неравны. В декабре 1918 года петлюровцы вступили в Киев и учинили массовую расправу над офицерами-«москалями» и русской интеллигенцией.

Когда кровавый «пир победителей» закончился, наступило время «Украинской народной республики». О нём весьма красочные воспоминания оставил знаменитый писатель Константин Паустовский в «Повести о жизни»: «Особенно веселило киевлян то обстоятельство, что в первые дни петлюровской власти опереточные гайдамаки (их звали ещё «синежупанниками») ходили по Киеву со стремянками влезали на них, снимали все русские вывески и вешали вместо них украинские.

Петлюра привёз с собой так называемый галицийский язык – довольно тяжеловесный и полный заимствований из соседних языков. И блестящий,.. острый, поющий народный язык Украины отступил перед новым пришельцем в далёкие …хаты.., – писал Паустовский. – При Петлюре всё казалось нарочитым – и гайдамаки, и язык, и вся его политика... При вымученных звуках нового языка тот же вопрос невольно приходил в голову – украинский это язык или нарочно».

Особенно анекдотичными были так называемые «отчёты Директории перед народом»: «Однажды по Киеву были расклеены огромные афиши. Они извещали население, что в зале кинематографа «Арс» Директория будет отчитываться перед народом... Речи министров перемежались интермедиями. После министра путей сообщения девчата и парубки сплясали гопака. Зрители искренне веселились, но настороженно затихли, когда на сцену тяжело вышел пожилой «министр державных балянсов», иначе говоря министр финансов... Министр удовлетворённо усмехнулся, кивнул каким-то своим мыслям и спросил: Москали? – действительно, в зале сидели почти одни русские. Ничего не подозревавшие зрители простодушно ответили, что да, в зале сидят преимущественно москали. – Т-а-ак! – зловеще сказал министр... – Очень даже понятно. Хотя и не дуже приятно... Якого ж биса, – вдруг закричал министр.., – вы припёрлись сюда из вашей поганой Москвы? Як мухи на мёд. Чего вы тут не бачили?.. На Украине вам и хлиб, и сахар, и сало, и гречка, и квитки. А в Москве дулю сосали с лампадным маслом. Ось як!.. Голопупы! Паразиты! Геть до вашей Москвы! Там маете своё жидивске правительство! Геть!.. За кулисами появился Винниченко. Он гневно махнул рукой, и красного от негодования старика, наконец, уволокли за кулисы».*

Власть Директории оказалась недолгой. В феврале 1919 года к Киеву снова подступила Красная Армия. Тут и выяснилось, что режим Петлюры защищать некому. Директория окопалась на Волыни и в Подолии. Оттуда её войска ещё дважды переходили в наступление. Летом 1919 года, когда большевики оставляли Украину под натиском белых, петлюровцам на один день удалось даже войти в Киев. Правда, они тут же оставили его по требованию Деникина. В мае 1920 года петлюровцы снова вошли в Киев, на сей раз – вместе с польскими войсками. Хозяйничанье их продолжалось около месяца. Но в июне 1920-го они были окончательно оттуда изгнаны.

Украинские народные массы не поддержали Петлюру. Стало известно, что в обмен на признание и военную помощь Петлюра согласился признать Галицию и Волынь частью Польши, а Буковину – частью Румынии. Так «герой украинского народа» бойко торговал украинской территорией. Краткая интермедия гетманского и петлюровского режимов выявила, что лозунги «незалежности» не пользовались поддержкой в широких слоях украинского народа. А самостийники, выступавшие от его имени, показали свою готовность продавать Украину любым западным иноземцам ради призрака собственной власти.

Ярослав Бутаков

* Следует сразу же сказать, что, в отличие от Латвии или Эстонии, об абсолютном большинстве русских на Украине нельзя сказать, что они туда «понаехали» – они попали после революции и Гражданской войны в состав Украины вместе со своими домами и с российской землёй, на которой жили они и их предки. Причём никто у них, увы, не спрашивал, хотят ли они такого перехода в другую республику под власть другой столицы с непременным условием говорить на работе и в разных учреждениях по-украински, слушать украинское радио, смотреть фильмы на украинском языке и отдавать своих детей в школы, где их будут в обязательном порядке учить украинскому языку, а то и вообще преподавать все предметы на украинском, что для многих и трудно, и может, наконец, просто не нравиться. Ведь они не приехали на Украину, а оставались в своих домах, у себя на работе, когда их «приписали» к Украине. Ред.